— Вот как… — протянул я. — Хорошо, мы вас услышали. Теперь наша очередь зачитать условия союзного договора, на обсуждение которого мы собрались.

Мосцицкий и остальные переглянулись. Видимо ожидали, что я сразу начну кричать, что их требования невыполнимы, обвинять в фарсе и тому подобном. Но нет, отклоняться от протокола я не собираюсь. Хотя и было острое желание ужесточить уже наши требования — пускай почувствуют на себе, какого было нам их слышать, но все же я сдержался. Мы ведь предлагали условия полноценного союза, и к тому же просили ввести в состав Сейма коммунистическую партию. Заодно и на пару ключевых постов назначить несколько важных для нас людей. Что тоже можно посчитать верхом наглости. Но так наши дипломаты как раз и действовали по принципу «проси больше, получишь, что нужно», как я понимаю. И ключевым пунктом у нас было лишь проведение на парочку постов нужных нам лиц. Можно даже в качестве заместителей.

Начал я с тезиса о заключении союзного договора, в рамках которого обе стороны обязаны помогать друг другу в рамках своих возможностей. Далее перешел к полноценному признанию коммунистической партии Польши, и постановку на несколько ключевых постов в правительстве ее представителей. Последний пункт наших предложений — экономическое сотрудничество с Польшей. Более широкая кооперация в важных отраслях, «стажировка» наших инженеров на польских предприятиях и наоборот, в будущем возможное снятие пограничных пошлин.

— Это фарс! — первым не выдержал Рыдз-Смиглы. — Ты что, не понимаешь, что твои требования не выполнимы⁈

В конце он еще и несколько слов на польском добавил, судя по лицам присутствующих — далеко не литературного характера. Похоже, игра на нервах обратилась против самих поляков, ее и затеявших.

— О чем вы, пан Рыдз-Смиглый? — холодно спросил я. — Я лишь озвучил наши условия союзного договора.

— Невыполнимые! Констатирую — СССР желает сорвать эти переговоры, — рубанул рукой по воздуху мужчина.

— Все, что я назвал, вполне выполнимо. Было бы желание. Вы свои-то требования читали?

— Мы не загоняем СССР в кабалу! — продолжал разоряться главнокомандующий польского войска.

Тут мне показалось, что все же его поведение — не следствие эмоций, а продуманный ход как раз на случай, если наши условия будут чересчур для них не выгодными. Но и оставить без внимания его ругательства я не мог, поэтому парировал:

— Вы готовите почву для удара нам в спину. Но переговоры для того и ведутся, чтобы приблизить позиции сторон и найти компромисс. Предлагаю сделать перерыв, — посмотрел я на Игнация Мосцицкого.

Тот кивнул и взял слово.

— Обе стороны высказались, теперь стоит обдумать предложения сторон, и, скажем, через час снова собраться. Надеюсь к тому моменту услышать хоть что-то вменяемое от вас, — бросил он напоследок.

После этого я встал и пошел к выходу. В голове был сумбур. Не ожидал я, что поляки начнут так резко. Очевидно, они хотят похоронить переговоры до их начала. И нужно подготовиться к подобному варианту уже сейчас. Тем более самый нужный для этого человек — Ян Брылянский — находится здесь, и искать его не нужно.

— Все-таки они смогли тебя задеть, — покачал головой Роман Владимирович, когда мы собрались в одной из комнат отдыха дворца.

— Но разве я дал волю эмоциям? — хмыкнул я.

На что получил одобрительный кивок. И тут же повернулся к «нашему» поляку.

— Ян Адамович, нужно действовать. Сейчас.

— Что именно от меня требуется? — спросил мрачный мужчина.

А Береговой с удивлением покосился в мою сторону.

— Собрать людей перед дворцом. Скажите им, что санация хочет вернуть старые порядки, устроить репрессии для вашей партии и всех, кто не согласен с ее политикой, а также вступить в войну на стороне Рейха. Чем больше будет людей — тем лучше. Переговоры им не нужны, они изначально хотели под благовидным предлогом выпнуть СССР из страны. С нашим уходом положение рабочих в Польше ухудшится многократно. На это и напирайте. И пусть возьмут оружие пролетариата.

— Это какое? — уточнил Брылянский.

— Камни, палки, — пожал я плечами. — Санация наверняка подключит полицию для разгона собравшихся. Люди должны показать, что готовы отстаивать свое мнение.

— Сергей, — аж остановился Роман Владимирович. — Ты уверен в том, что делаешь?

— Учусь у наших врагов, — пожал я плечами. — Те же британцы, когда не могут взять власть законно, прибегают к ее свержению. Мы попробуем напомнить членам санации, почему вообще начались эти переговоры. А то видно, находясь в этих стенах, они забыли, что происходит за ними. Но если толпа на улице их не отрезвит… то сделаем как в пословице: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе.

— Стрелять начнут, — мрачно предрек Брылянский.

— Наверняка, — со вздохом согласился я. — Но все, что я вам сейчас сказал передать людям — не сгущение красок, а считайте — прогноз. Не знаю, в курсе ли вы, но в СССР есть институт прогнозирования. Насколько он эффективен, можете поинтересоваться у других делегатов. Он был создан мной и до сих пор работает, пусть от его руководства я отошел. С ежемесячными отчетами политбюро.

— Устроить переворот прямо здесь и сейчас? — хмыкнул поляк.

— В крайнем случае. Только если санация с Мосцицким упрутся и не предложат вменяемых условий.

Ян Адамович ушел, а Береговой посмотрел на меня неодобрительно. Для дипломата мои действия — это провал. Но мне было плевать. Если Польша не станет нашим союзником, любой ценой, то о счастливом будущем СССР можно забыть. На годы, а может и навсегда.

Глава 11

Февраль 1938 года

— Вы дразните красных, — с прищуром посмотрел на Мосцицкого Джонатан Найджел. — Не скажу, что мне это не нравится, но вы подумали о последствиях? Вы же переиграли сценарий.

— В каком месте? — удивился Игнаций. — Ваше предложение должно было прозвучать позже, как уступка коммунистам. Дайте им время смириться со своим положением.

— Смириться? — хохотнул британец.