Меня как обухом по голове приложили. Как же так? А как же теперь США без автомобиля его имени будет жить? Да и конвейер он ещё не придумал. Вернее, я его придумал. Вернее, украл. У нас уже почти на всех предприятиях он введён. И даже кое-кто из конкурентов что-то подобное начинает косплеить.

Из задумчивости меня вывел бесцеремонный толчок в плечо от Йоргена Расмуссена. Оказывается, пока я предавался грустным размышлениям, мы уже миновали дорожную таможню и въехали в пригороды Парижа, и инженер, которому надоело молчание, решил привлечь моё внимание к каким-то объектам в небе. Вначале я принял их за аэропланы, но, подъехав ближе, понял, что это дельтапланы, о чём и спросил у нашего инженера.

- Это Армас Лённбум. Глава Гельсингфорского планерного клуба. Мы его с собой позвали. Теперь он звезда Парижа номер один. Все газеты только про него и пишут. Он сначала сам летал. А затем учеников взял из местных. Дельтапланы стали все кому не лень делать. Даже несколько человек побились на своих самоделках, но власти почему-то не запрещают полёты.

- А наш Том уже летал здесь, в Париже?- спросил сзади дед.

- Да. Два раза. Но аэроплан — это сложная машина, а на планере, как пишут в газетах — может каждый. Вот поэтому Армас и герой всего Парижа теперь.

- А ведь большой город. Не меньше Лондона, - продолжил разговор дед. - Далеко нам ещё? И где выставка проходит, и где нам размещаться?

- Выставка в центре города. В старом королевском дворце (Palais Royal). А для жилья мы особнячок сняли неподалёку. На пересечении улиц Форж и Кэр. Там чем хорошо — двор вместительный и забор большой. Можно всё, привезённое с собой, хранить. И Фриду есть где поставить, - и он с улыбкой погладил рулевое колесо автомобиля.

Глава 7

Глава 7

Официально аэронавигационная выставка должна была открыться в декабре 1908 года, но к моменту начала работы автомобильного салона больше половины экспонатов уже были выставлены, и зал открыли для посещений. По центру зала были размещёны макеты дирижабля Шарля Ренара и воздушного шара братьев Монгольфье. А вот на балконах установили два аэроплана. На левом находилась биплан-этажерка братьев Райт, а на правом — наш гидроплан «Чайка» (Lokki).

И по сравнению с нашим красавцем аэроплан Райтов смотрелся детской поделкой, собранной из говна и палок. Ну, по крайней мере, мне так казалось. Кроме гидроплана Том Рунеберг привёз и второй самолёт, на котором и совершал свои полёты. Эта модель уже была с четырёхколёсным шасси и могла взлетать с грунта.

В отличие от оригинального двухколёсного «de Havilland» я нарисовал Рунебергам шасси как у двухместного «Ваузена». Таким они его и сделали.

Встретил меня Том с некоторой настороженностью во взгляде. Ведь он мне обещал одно, а получилось совершенно иное. Но я не стал акцентировать на этом внимание.

- Здравствуй, Том. Поздравляю! Ты стал кем мечтал, - и с чувством пожал ему руку. - Как оно там, в небе? Не страшно?

- Здравствуй, Матти, - молодой инженер издал явный вздох облегчения. - В первый раз, когда взлетел, было очень страшно. Особенно когда двигатель закапризничал. Начал чихать и глохнуть. Если бы не твои наклейки, то точно бы ничем хорошим мой полёт не закончился. А на второй раз уже и не страшно было. Только при посадке боялся, что опять шасси поврежу. Но обошлось.

- А что не так с двигателем было? Сейчас-то он нормально работает?

- Мы с Йоргеном нашли проблему. Оказалось, что при наклоне двигателя западает поплавок карбюратора. И топливо перестаёт поступать. Пришлось поплавок фиксировать и добавить камеру к эмульсионному колодцу, - принялся объяснять Рунеберг.

- Да он так и не поймёт. Пойдём, покажем, - влез в наш разговор Расмуссен, вернувшийся во двор.

И меня потащили в сарай показывать их «ноу-хау». Где мы с ними почти час и провозились с полуразобранным запасным двигателем. В процессе копания в железе я вспомнил, что что-то подобное читал в википедии. И эту проблему решили, перейдя сначала к беспоплавковому карбюратору, а затем к непосредственному впрыску топлива в форсунку головки блока цилиндров. Озвучивать это я не стал. Во-первых, рано — эти технологии появились примерно в тридцатых годах. А во-вторых — может и сами додумаются. Ведь додумались же как решить текущую проблему.

Через час Рунеберг умотал на выставку, а я с датчанином продолжил собирать двигатель, попутно интересуясь делами.

- И как выставка? Как продажи? Что лучше продаётся — грузовики или новый мобиль?

- Лучше всего продаются твои пожарные «Sisu», - удивил он меня. - Мы привезли два таких мобиля с собой. Один — как выставочный образец, а второй — на всякий случай.

- Оба продали?

- Тридцать восемь штук уже продали, - ещё раз удивил он меня. - Ими в первые же дни выставки заинтересовались местные пожарные. Цена в пять тысяч франков их не отпугнула, и они купили один мобиль. Я лично учил их представителя, как им управлять, и как пользоваться насосом. Больше всего им понравился именно насос. У них только паровые помпы были, а там всё зависит от давления пара. На первом же пожаре наш малыш показал себя с самой лучшей стороны. Загорелся ресторан-дебаркадер на «Лебедином острове». Это такой узкий и длинный остров у них на Сене, рядом с Эйфелевой башней. На нём ещё «Статуя Свободы» стоит, как в Нью-Йорке. Говорят, что американцы её им подарили. Но, не суть важно. К тому острова идут два моста. С одной стороны спуск по лестницам, а с другой такой узкий, что их пожарные автомобили и повозки не пролазили. А наш «Sisu» вполне проехал, и благодаря ему они половину того ресторана спасли. И про этот случай во всех газетах напечатали. Вот и стали у нас их заказывать.

- А двигатели продаются?

- И двигатели хорошо берут. Все пятьдесят штук «рядников» —