Он встал, подошёл к окну, глядя на тёмную улицу.

— Я уже выяснил, что у него минимум трое подручных, не считая тех наблюдателей. Один работает писарем в городской управе — имеет доступ к документам. Второй — извозчик, развозит товары между Тулой и Москвой, удобная легенда для курьера. Третий… третий пока не идентифицирован, но он есть, я уверен. Мне нужно время, чтобы вычислить их всех, собрать доказательства, а потом взять всех одновременно.

Я откинулся в кресле, чувствуя, как напряжение медленно отпускает, уступая место усталости.

— Сколько вам нужно времени?

— Неделя, максимум полторы, — ответил Иван Дмитриевич, возвращаясь к столу. — К тому моменту я соберу полное досье на каждого. И тогда мы нанесём удар — быстрый, точный, смертельный.

Он достал ещё один листок, положил передо мной.

— А что касается завода и возможной утечки информации… Я проверил всех ключевых людей. Савелий Кузьмич чист, его биография безупречна, он предан России и лично вам. Григорий Сидоров тоже вне подозрений. Мастера, которые работают с секретными разработками, все местные, семейные, корнями вросли в Тулу. Купцы… Игоря Савельевича я проверял особо тщательно, учитывая объём его торговых связей. Он чист, торгует только готовой продукцией, к чертежам доступа не имеет.

— Тогда откуда утечка? — нахмурился я. — «Француз» знал слишком много деталей. О лампах, о замках, даже о медицинских разработках Ричарда.

Иван Дмитриевич медленно кивнул, и на его лице появилось мрачное выражение.

— Утечка идёт не через завод. Она идёт через светское общество. На приёме у градоначальника, помните? Там были десятки людей, в том числе иностранцы — купцы, дипломаты, путешественники. Тогда вас представили как таинственного и загадочного спасителя градоначальника. Кто-то мог обратить внимание, передать информацию и вас взяли под наблюдение. Это мой просчёт — я не контролировал информационные потоки на том уровне.

Он сжал кулаки на столе.

— Теперь это исправлено. Никакой публичной информации о новых разработках. Всё — только для военных, под грифом секретности.

Мы ещё долго обсуждали детали, пока я окончательно не выбился из сил. Иван Дмитриевич ушёл поздно вечером, пообещав вернуться утром с новыми сведениями.

Ричард заглянул перед сном, сменил повязку, проверил рану.

— Заживает хорошо, — одобрительно сказал он, осматривая шов. — Ещё неделя — и можно будет снять швы. Но нагрузки всё равно избегайте. И спите больше, ваш организм всё ещё восстанавливается после пережитого.

Маша помогла мне подняться в спальню. Я лёг, чувствуя, как каждая мышца ноет от усталости. Она устроилась рядом, прижавшись, и мы лежали в тишине, слушая, как внизу Захар обходит дом, проверяя замки и охрану.

— Егор, — тихо позвала Маша. — Когда это всё закончится?

— Скоро, — ответил я, хотя сам не был уверен. — Иван Дмитриевич найдёт их. Всех. И тогда мы снова сможем жить спокойно.

Но в глубине души я знал — это была ложь. Спокойной жизни больше не будет. Я стал слишком ценным, слишком опасным для врагов России.

Глава 8

Три дня прошли в вязкой, нервной рутине, которая казалась бесконечной. Я сидел в своём кабинете, перебирая бумаги, которые Николай Фёдоров привозил с завода, но сосредоточиться не мог. Мысли постоянно возвращались к «французу» — к его холодным глазам, к нервному тику под веком, к обещанию вывезти меня в Европу как товар. Где он сейчас? Планирует ли новую попытку?

Маша видела моё состояние и пыталась помочь. Приносила чай, садилась рядом, брала за руку, говорила о Сашке, о хозяйстве, о чём угодно, лишь бы отвлечь. Но я видел тревогу в её глазах, слышал, как она ворочается по ночам, вздрагивая от каждого скрипа половиц. Она боялась не меньше моего, просто старалась не показывать.

Захар превратился в мою тень — молчаливую, настороженную, вооружённую. Куда бы я ни пошёл, даже просто из кабинета в столовую, он шёл следом, рука на рукояти пистолета. Его люди патрулировали дом и двор постоянно. Смены сменялись строго по графику, ни единой секунды расслабления. Дом превратился в крепость, а я — в узника этой крепости, пусть и добровольного.

И вот, на рассвете четвёртого дня, когда серый свет только начал пробиваться сквозь плотные шторы, я услышал стук в парадную дверь. Резкий, настойчивый, требовательный.

Я вскочил с постели, накинул халат. Маша проснулась мгновенно, испуганно озираясь.

— Что случилось? — прошептала она, прижимая к груди одеяло.

— Не знаю, — я выглянул в коридор. Захар уже спускался по лестнице.

Внизу послышались голоса. Один из них — знакомый голос Ивана Дмитриевича, но не привычный, невозмутимый и ровный, а громкий, резкий, взволнованный.

Я поспешил вниз. Иван Дмитриевич стоял в прихожей без шинели, в расстёгнутом мундире. Волосы растрёпаны, глаза красные от недосыпа, щетина на щеках — он явно не спал и не брился сутки. Но на лице горела торжествующая, почти хищная улыбка.

— Егор Андреевич! — он шагнул мне навстречу, протягивая руку для рукопожатия. — Взяли! Всех взяли!

Сердце ухнуло вниз, потом взлетело вверх.

— Кого? «Француза»?

— Его и всю его шайку, — он прошёл в гостиную, плюхнулся в кресло, не дожидаясь приглашения. Выглядел он как генерал после победной, но изнурительной битвы — измотанным до предела, но счастливым. — За одну ночь. Операция прошла безупречно. Восемь человек, включая самого господина «Пьера Дюбуа», если это вообще его настоящее имя.

Я опустился в кресло напротив, чувствуя, как напряжение последних дней начинает медленно, неохотно отпускать, оставляя после себя странную пустоту.

— Расскажите, — попросил я. — Всё. С самого начала.

Иван Дмитриевич потёр лицо ладонями, словно стирая налипшую усталость, затем выпрямился, и профессионализм вернулся в его осанку, в голос.

— Вчера вечером наблюдение установило, что «Дюбуа» назначил встречу со всеми своими связными. Сразу со всеми — это была их роковая ошибка. Встречу назначили в частном доме на окраине, в усадьбе, которую арендовали под видом купеческого склада. Тихое место, глухое.

Он встал, начал ходить по комнате размеренным шагом.

— Мы окружили дом ещё до заката. Втихую, без лишнего шума. Два десятка моих лучших людей плюс жандармский отряд — проверенные, надёжные бойцы. Выставили плотное кольцо вокруг усадьбы,