— Давайте, — проговорил я, всё еще не понимая, чего он хочет, больше всего это походило на вербовку, вербовку того, о ком знают больше, чем ему говорят.

— Хорошо быть полковником — у полковника деньги есть, правда, хер уже не стоит; хорошо быть лейтенантом — у него хоть и денег нет, но зато хер ещё стоит… — он посмотрел на меня изучающе, — хуже всего быть майором — у майора и денег ещё нет, и хер уже не стоит.

Я улыбнулся, помня, что ушёл из жизни я именно майором, знал бы рассказчик анекдота, как стоит у сержантского состава…

— Вы сейчас домик сняли, с гаражом, за 30 тысяч, и мы вас выпустили из окружения на чужой BMW, с оружием на борту, не просто так.

— Слушайте… — начал было я, но был прерван.

— Не перебивайте меня, мой юный друг, от нашего с вами разговора зависит очень многое.

— На что вы меня вербуете, чтобы я на своих стучал в подразделении? — спросил я.

— Упаси вас Господь, кто я, по-вашему, оперативник ОСБ? Хотя две последние буквы наших контор и вправду схожи. Я вам предлагаю послужить государству вне штата. Повыполнять квесты, если хотите. Вы, молодёжь, же любите РПГ-игры?

— Я как-то… — хотел я что-то сказать.

— Забыли, что такое РПГ, и удивляетесь, какую игру можно играть с ручным противотанковым гранатомётом? Возможно, вы и родителей своих не помните, потому как решили не уведомлять их о вашем задержании с наркотиками?

Он снова отпил из кружки. А в моём мозгу крутились мысли, я не мог понять, кто, чёрт возьми, он такой, и почему он так точно улавливает, то, на что надо давить в диалоге со мной.

— Против себя идти не потребуется, — холодно сообщил он. — Конверт с квестом и наличные деньги будут приходить прямо в ваш ящик. В будущем, когда освоитесь, заведём вам криптокошелёк.

— В какой ящик? — спросил я, игнорируя новое слово про кошелёк.

— Вы оборудуете себе в том доме почтовый ящик в воротах с прорезью внутрь усадьбы, чтобы письма падали в короб, к которому будете иметь доступ только вы. Заведёте собаку, а лучше двух, чтобы они бегали по усадьбе.

— Я работаю сутками и сейчас пойду работать сутки через сутки, — покачал я головой.

— На время выполнения заданий будете брать больничный.

— Я про собак, мне просто некогда будет за ними следить, — ответил я и продолжил: — Что за задания и что будет, если я откажусь?

— Против совести идти не попросим, вы всегда можете отказаться от задания, повесив на черёмуху у дома скворечник. Мы даём вам право на три отказа в год. Это сделано для того, чтобы вы могли изучить поставленную вам задачу и понять, почему важно её выполнить, и не шли против своей морали и нравственности.

— Понятно. Задачи будут связаны с пролитием крови?

— Вы сегодня стреляли в людей только за то, что они похитили вашу любовницу (с которой вы знакомы меньше недели), действующую стриптизёршу, а ведь те, кто от вас получил пулю, были гораздо безопасней того же Зубчихина, или тех, на кого он раньше работал, — произнёс дядя Миша.

«Мне показалось, или он снова сделал отсылку к Чечне?»

— Это значит, что будут, — проговорил я, понурив голову. — А если я откажусь от всех заданий?

— Вообще от всех? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— Тогда останетесь один на один с суровой реальностью. А зная ваш характер и упорство наших с вами врагов, рано или поздно сядете и покончите с собой в тюрьме. И тут уже мы не сможем вам помочь, мы ведь не совсем комитет добрых дел… Я вижу и знаю, что смерти вы не боитесь. Но разве вы не страшитесь прожить эту жизнь зря? А со мной у вас есть возможность помочь России. Спасибо за чай, Вячеслав. Хотите новые номера и документы на вашу машину? Это тоже в нашей власти, ведь мы стоим на правильной стороне закона. Ну и Иру не будем мучать, у нас и без неё доказательств достаточно, чтобы весь этот Лес. охран. строй за решёткой лет десять мариновать.

Он встал и, улыбнувшись возрастной улыбкой, протянул мне свою лапу в прощальном рукопожатии.

Что я понял из сего разговора: Контора, которая сегодня брала «лосей», знала обо мне и с самого начала конфликта с Зубчихиным прикрывала меня. Что этой Конторе нужны люди, которые не связаны рамками, у бандитов это называлось торпедой, человеком, которого запускают на решение тех или иных задач и которого не жалко. Но разве торпедам обещают гонорары и делают документы на машину, разве торпедам дают право на отказ от задания. Да и мужик этот почему-то вызывал во мне симпатию.

И я пожал ему руку, словно прикоснулся к стальной клешне, обтянутой кожей.

— Мы уже многое сделали, а с вами, Слава, мы сделаем ещё больше, — произнёс он на последок, улыбнувшись. — Сейчас в телеграм придёт видео, посмотрите его сразу же и сравните с тем, что видите вокруг. Хорошего вечера.

— Хорошего вечера, — повторил я и сел обратно, к пустым тарелкам, которые никто не убирал, и к недопитой коле.

Подумав, что, неверное, хорошо, когда за тобой приглядывают и где-то даже помогают, я решил, что буду решать проблемы по мере их поступления. Оплатив картой за кальян, я поехал на встречу с бабушкой.

Дом оказался на отшибе Степановки, за вокзалом, как она и говорила. Деревянный, некогда зелёный, но сейчас краска облупилась, открывая седую, потрескавшуюся древесину. Резные наличники на окнах, почерневшие от времени, напоминали кружево, которое вот-вот рассыплется. Однако сами рамы были пластиковые и сейчас стояли в режиме проветривания. Острая крыша поросла мхом, а из трубы печки вился тонкий, едва заметный дымок. Гараж был не совсем гаражом, а скорее сараем впритык располагавшимся к воротам. Бабушка, представившаяся Анной Петровной, ждала меня на крыльце. Хрупкая, словно птичка, в стёганой безрукавке и платке, повязанном под самым подбородком. Её лицо покрывала сеть морщин, но глаза смотрели остро и умно, без старческой мути.

— Заходи, кормилец, поглядишь, — сказала она хрипловатым голосом и пропустила меня вперед.

В сенях пахло старой древесиной, сушёными травами. В самой избе было чисто, но бедно. Печь, занимавшая добрую четверть комнаты, два кресла с провалившимися сиденьями и стол, застеленный выцветшей клеёнкой. На подоконнике грелся на последнем осеннем солнце рыжий кот, настоящий богатырь с потрёпанными ушами и взглядом опытного бойца. У меня мелькнула мысль, что я уже видел такого сегодня, но тот