Откуда я всё это знаю?

— Колян, смотри, как Сокол косяка давит, явно на добавку нарывается. Давай я его немного отрихтую? — ухмыляясь, предложил парень, стоявший в центре.

Внезапно пришло понимание, что он намеревается делать. При попытке встать хохотун ударит меня по левой скуле, а потом закончит прямым в разбитый нос. А ещё мне откуда-то известно о наличии свинчатки в левой руке козлины. Значит, нос сто процентов сломают.

Не задумываясь, начинаю реагировать, дабы избежать побоев. Отклоняюсь от первого удара и, поднырнув под второй, бью дружка жениха в челюсть.

— Ах ты, сука! — зашипел тот, хватаясь за лицо.

Время будто замерло, и я заметил длинноногую девушку в короткой юбке. Она стояла в сторонке, выглядывая из-за дерева. Бледная, с широко раскрытыми глазами.

Вот и предательница собственной персоной! Не нужно большого ума, чтобы понять очевидное.

«Беги!» — в голову пришла новая команда.

Увернувшись от рук сорвавшегося с места Людкиного ухажёра, ныряю из-под света уличного фонаря в кустарник. Прорвавшись через обильную растительность, бегу в сторону освещённой аллеи. Она пересекает весь парк. За спиной слышатся крики преследователей. Но я уже проскользнул между деревьями, перепрыгнул через скамейку и снова скрылся в темноте.

Бегу, не разбирая дороги, а за спиной продолжает раздаваться заводной припев:

— Не надо печалиться, вся жизнь впереди. Вся жизнь впереди, надейся и жди!

Тело пошатывает, но двигаюсь на автомате. Ведь я знаю здесь каждое дерево и тропинку. Между тем в голове путаются мысли.

Что произошло после финала «Бойни экстрасенсов»? Как я здесь оказался? Почему мне известны факты из жизни какого-то Алексея Соколова?

Остановился, опёрся о дерево и попытался отдышаться. В кармане нащупал платок с вышитыми инициалами «А. С.». Всё страньше и страньше. Вытер кровь с лица.

Ладно. Разберёмся, но потом. Сейчас надо выбираться отсюда. Главное — я знаю, где оказался. Это мой родной город Яньково, расположенный в трехстах пятидесяти километрах от Москвы. Правда, выглядит он странно.

Впереди, за деревьями, виднелись огни летнего кафе. Рядом стоит тир. Дальше несколько советских аттракционов, которые даже в моём детстве толком не работали. Потом их вовсе порезали на металлолом.

Всё это когда-то было, но давно исчезло! Неужели я так долго здесь не был, что нашёлся меценат, восстановивший советское старьё в первозданном виде?

Отмахнувшись от несвоевременных мыслей, медленно направляюсь к выходу из парка.

Снаружи город выглядел так, будто его вытащили из моего семейного фотоальбома. Хоть и неровные, но чистые тротуары. Мимо проезжают редкие машины — «Жигули», «Москвичи», «Запорожцы» и «Волги».

Над дорогой висят растяжки : «Слава КПСС!» и «Миру — мир!». Около перекрёста стоит закрытая на замок жёлтая бочка с надписью «Квас». Остановился, уставившись на прилепленную к ней изолентой бумажку:

'Стакан — три копейки.

Бокал — шесть.

Литр — двенадцать.

Бидончик — тридцать шесть'.

Видимо, под влиянием влитого в меня спиртного, я нервно хохотнул.

— Да откуда вы такие цены берёте? — бурчу под нос и ускоряюсь для выветривания паров алкоголя.

Пробежав через дорогу, упираюсь в гастроном № 52. Тот самый, который я помнил с детства. В витринах выставлены пенопластовые бублики, буханки, батоны, колбаса, сосиски, сыр с маслом и треугольные пакеты молока.

Боже! Окружающая реальность и правда похожа на СССР. Невозможно подделать всё так убедительно. Может, у меня такие глюки? Только уж слишком они реалистичные.

Вытерев кровь из-под носа, направляюсь в сторону дома, где когда-то жили родители. Позже мы ютились там с тёткой и старшей сестрой. В голове всплыл адрес Соколова: улица Гагарина, дом 12, квартира 14. Кстати, он полностью совпадал с адресом коммунальной квартиры родителей. Или это мои собственные воспоминания, а не Алексея? Какой бред!

Стараюсь не обращать внимания на киоск «Союзпечать» или невзрачную табличку «Сберегательная касса». Спешащие мимо редкие прохожие тоже пугают непонятной одеждой.

После лабиринта дворов наконец показался тот самый сталинский дом, где я рос до четырнадцати лет. Только сейчас он почему-то не облезлый, а свежеокрашенный, с аккуратными цветущими клумбами у подъездов.

Поднявшись на второй этаж, нащупываю в кармане связку ключей и открываю знакомую дверь коммунальной квартиры.

Внутри, как и раньше, пахнет борщом, тройным одеколоном и старыми газетами. Длинный коридор с десятком дверей. На стенах у комнат висит всё что угодно. Велосипеды, санки, тазы… Кроме этого проход сужают запертые на замки ящики, служащие для хранения картошки, банок с соленьями и всякого хлама. Квадратных метров в коммуналке не хватает.

Я машинально направился к своей бывшей комнате. Попробовал открыть её жёлтеньким ключом со связки, но не получилось.

В процессе за дверью послышался шум, и она распахнулась.

— Соколов, ты чего к нам ломишься в десять вечера? Лёша, иди лучше домой и проспись!

Это сказал мой отец. Тот самый, с чёрно-белых фотографий. Я его не знал живым. Но он каким-то непостижимым образом стоял прямо сейчас передо мной. Папа молод, лет тридцать не больше. В тапочках, домашней майке и полосатых брюках с подтяжками он выглядел забавно. Только мне не смешно. К горлу подкатил комок.

— Ты… — пытаюсь сказать, как рад его видеть, но не могу.

— Лёша, ты опять напился и ошибся дверью, — наставительно, как это умеют делать только учителя, объяснил отец. — Сейчас же иди к себе в комнату и ложись спать. Иначе завтра на работу не проснёшься. Вот помяни моё слово, уволят тебя с завода однажды.

После этого дверь захлопнулась, оставив меня в состоянии полного оцепенения.

Я стоял в коридоре, чувствуя, как земля уходит из-под ног. На стене висело треснувшее зеркало. Подошёл к нему и увидел вроде знакомое, но чужое лицо.

Русоволосый симпатичный парень. На вид чуть больше двадцати лет. Глаза зелёные. Челюсть немного тяжеловата, но не критично. Портил картину только расквашенный нос.

И тут я его узнал! Как сразу-то не догадался?

Алексей Иванович Соколов, или просто Иваныч. Именно так его звали мужики во дворе. Только сейчас он чисто выбрит, без морщин и очень молод. А ещё он подстрижен под полубокс, с ровным, пусть немного опухшим, носом. Это совсем не тот приплюснутый и свёрнутый на бок ужас, который я помнил с детства.

Тот самый одинокий алкаш, всю жизнь проживший в крохотной комнатушке, расположенной рядом с кухней. Кажется, он окончательно спился и замёрз в сугробе в 2002 году. После этого обитатели коммунальной квартиры долго и яростно спорили, решая, кому достанется