Сенсей слушал, не перебивая, его лицо становилось все мрачнее.

— Хуже, чем я думал, — пробормотал он, когда я закончила. — Это не просто артефакт. Это… семя. Семя чего-то чужеродного. Оно не просто поглощает энергию. Оно подстраивается под нее. Эволюционирует. Те погибшие… первый был проверкой на физическое сопротивление, второй — на ментальное. Оно учится.

От его слов стало еще холоднее.

— Что же мне делать?

— Выжить, — прямо посмотрел он на меня. — Твоя задача — не уничтожить его. Твоя задача — не дать ему уничтожить тебя и тех, кто с тобой. Для этого тебе нужен Щит. Не физический. Энергетический. Ты должна оградить свое сознание, свою душу от его воздействия. Оно ищет слабые места. Твои страхи, твои сомнения, твои незажившие раны — все это будет использовано против тебя.

Мы сели по-турецки друг напротив друга и провалились в медитацию.

Белое пространство, такое знакомое и уютное встретило меня как родную.

Это оказалось столько легко, что казалось, я лишь моргнула, и вот я уже здесь в кимоно и полна сил.

Сенсей встал и подошел ко мне, положив ладони мне на виски. Его прикосновение было горячим.

— Я помогу тебе выстроить каркас для Щита. Основу. Но наполнить его силой, сделать его непробиваемым — сможешь только ты. Для этого тебе нужен якорь. Самое сильное, самое светлое и неизменное чувство, которое у тебя есть. То, что делает тебя человеком. Найди его. Держись за него.

Я закрыла глаза. Сквозь нарастающую панику я стала искать этот «якорь». Образы мелькали, как в калейдоскопе: смех Риты и Сони, запах бабушкиного пирога из далекого детства, чувство победы после сложной тренировки, звездное небо над островом… Но все это казалось хрупким, как стеклышко, перед лицом того бездушного, всепоглощающего холода.

И тогда я нашла его. Это была не картинка и не воспоминание. Это было ощущение. Ощущение тихой, непоколебимой уверенности, которая пришла ко мне в тот миг на острове, когда я решила бороться за свою новую жизнь. Это было чувство собственного достоинства. Не гордыня, а глубокое, внутреннее знание того, кто я есть, и решимость оставаться собой, что бы ни случилось.

Это и была моя сила. И мой щит.

— Я нашла, — прошептала я.

— Держись за него, — голос Сенсея прозвучал как будто издалека. — И повторяй за мной…

Ночь пролетела в напряженной работе. Сенсей был безжалостным учителем, заставляя меня снова и снова выстраивать защиту, а потом сам пытался пробить ее, имитируя холодное, давящее воздействие камня. С каждым разом мой щит становился прочнее, а я — изможденнее. К утру я едва стояла на ногах, но внутри горел огонь. Огонь решимости.

Когда в окно пробились первые лучи солнца, Сенсей отпустил меня.

— Запомни, Анна, — сказал он на прощание. — Там, в Зоне, не доверяй никому. Даже своим ощущениям. Оно может их искажать. Доверяй только своему якорю. Если почувствуешь, что щит трещит — беги. Не геройствуй.

Я кивнула, слишком уставшая, чтобы говорить.

Возвращаясь на рассвете в свою квартиру, я думала о том, что всего через несколько часов снова сяду в самолет. Но на этот раз я летела не на райский остров, а в самое сердце тьмы. И единственное, что у меня было — это хрупкий, только что созданный щит и непоколебимая вера в то, что я должна вернуться живой.

Я должна. Потому что если не я, то кто?

Глава 30

В квартире царила гробовая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Рита и Соня до сих пор не ложились. Они сидели на кухне, перед ними стоял редут грязных кружек и гора фантиков от конфет.

Когда я вошла, они подняли на меня глаза — два испуганных воробушка с вопросительными знаками на пол-лица.

— Даже не знаю, с чего и начать, — я тяжело опустилась на табуретку.

— А кто это такие? Правительство? — Рита испуганно заглядывала мне в лицо, а София подскочила и начала заваривать для меня чай.

— Спецслужбы по работе с различными аномалиями. Я так это поняла. Все супер секретно.

Рита разочарованно вздохнула.

— Ну тебе-то ничего не грозит?

Я задумалась. Будущее свидание с космическим булыжником не предвещало ничего хорошего. Как объяснить обтекаемо всю эту сверхъестественную хрень — не было ни единой мысли.

Да и девчонкам я не могла ничего толком рассказать.

— Я не знаю. Мне нужно в командировку. Ненадолго. Надеюсь, — сказала я, и голос мой прозвучал хрипло от усталости, но твердо.

Они не стали больше расспрашивать. Словно поняли, что за этой фразой — бездна, в которую лучше не заглядывать.

— Все ясно. Ложись спать. Твои вещи мы соберем. И не спорь.

Я подошла и обняла своих подруженек. Вот кто настоящие боевые товарищи.

Тут же закрутилась суета и активность. Казалось, такие понятные действия их немного успокоили. У меня же спокойствия не было ни на грамм.

— Вы, главное, не переусердствуйте, чтобы рюкзак втрое не превышал необходимые размеры и мою грузоподъемность.

— Иди уже, — прикрикнули они хором, и я, улыбаясь, удалилась.

Я зашла в свою комнату. Взгляд упал на фотографию на тумбочке: мы втроем, наша первая съемка для канала, все с дурацкими улыбками до ушей. Я взяла рамку и положила ее в самый низ рюкзака, под запасные носки. Мой якорь.

Ровно в восемь утра под окном остановился тот самый черный автомобиль. На этот раз из него вышел только один человек, не тот, что вчера. Он молча взял мой рюкзак, кивнул девушкам, стоявшим в дверях, и открыл мне дверцу.

Обниматься было некогда. Мы просто посмотрели друг на друга — долгим, понимающим взглядом.

— Возвращайся, Ань, — тихо сказала Соня.

— Обязательно, — выдохнула я и села в машину.

Мы поехали не в аэропорт, а на какую-то военную базу со взлетно-посадочной полосой на окраине города. Там, в клубах утреннего тумана, стоял небольшой, но грозного вида служебный самолет.

Рядом, закутавшись в плащ, несмотря на прохладу, стоял Виноградов.

— Контракт, — он протянул мне толстую папку, даже не поздоровавшись. — Подписывайте. Все ваши условия. Неприкосновенность, статус, оплата.

— Каким образом в таких условиях? — я посмотрела на него растерянно.

Тот лишь пожал плечами.

Я бегло просмотрела документы. Да что