Василий Васильевич Голицын тем временем, словно разбойник какой, вылез из-под кровати. Был он в одном исподнем, в руках держал одежду. Патриарх присмотрелся к Софье, только сейчас увидел, что и царевна была одета неряшливо, а тесемки на платье так и вовсе не завязаны. Волосы чернявые были растрепаны, будто день не чесанные.

— Ах ты, негодник! — сказал патриарх, замахиваясь посохом.

— Владыка, не след боярина посохом твоим патриаршим посохом согревать, — жестко сказал Голицын, отстраняясь.

— Так ты и не боярин! — сказал патриарх, но не стал все же бить Ваську Голицына.

Все же Голицыны — род крепкий. Не особо дружный, но за такое поругание чести боярской могут и озлобится.

— Царевна в Суздаль поедешь! И школы свои заканчивай. Да там и не досуг будет тебе, — сказал Иоаким царевне.

— Не поеду! — жестко отвечала Софья Алексеевна.

— Я на Боярской Думе тебя опозорю. И Ваську твого, — пригрозил Иоаким.

— Все едино не поеду! — сказала царевна.

— Три дни тебе. И в Суздаль, — сказал патриарх.

Он вышел из кельи и спешно направился к карете. Пока Стрельчин в Москве, пока его привлекли к делам государственным, есть время навести порядок и в Преображенском.

— Жива игуменья? — на ходу, не особо-то и переживая за самочувствие настоятельницы, спросил патриарх.

— Жива, владыка. Но худо ей, — а вот голос Иннокентия был тревожный.

Да, патриарх безгрешен. Но не может же он убивать Христову невесту? Это как-то… не по-христиански, даже когда Иоаким и есть тот, кто решает, что христианину можно, а что возбраняется.

— Бог даст, поправится и посля ответит предо мной за свои грехи. Устроили в обители свальный грех. И там, где монахини бытуют, мужи бродят, — сказал патриарх, ускоряясь так, что Иннокентий чуть за ним поспевал [свальный грех — это между родственниками. Иоаким скорее употребил в понимании большого греха].

Иннокентий хотел возразить. Он-то, будучи нередко рядом со Стрельчиным, несколько проникся идеями полковника стрелецкого и наставника государева. И понимал, что школа, которая сейчас только-только начала работать — это богоугодное дело.

Ведь здесь собраны дети, чьи отцы отдали жизни за Россию. И не крестьяне какие, даже в меньшей степени и стрелецкие дети. Это сыновья детей боярских и дворян. из однодворцев, или малодворцев, матери которых и себя-то с трудом прокармливают.

А так могли бы выйти добрые дьяки, которые оставались бы благодарными и образованными. Могли служить Престолу и Отечеству. Дьяков не хватает везде, и только Церковь учит их. А этого мало.

Хотел сказать Иннокентий все это сказать, да убоялся.

— Ты добрую службу сослужил мне, оттого Бога молить за тебя стану, — сказал патриарх, когда они уже сели в карету и отправились в Преображенское.

— На том спаси Христос тя, владыка. Но что ты думаешь делать в Преображенском? — спросил Иннокентий.

Патриарх ухмыльнулся. Многое он собирался сделать. И книги проверить, по которым учат царя. Неугодные, так сразу же и сжечь. Латинян и лютеран прогнать, которые рядом с царем нынче ошиваются. А еще…

Была личная месть у Иоакима. Он собирался прямо сейчас забрать девку Анну, с которой в грехе живет Стрельчин, да отправить ее на покаяние в тот же Суздальский монастырь, особо охраняемый, и заставить быстрее ее постричься.

Ибо нечего какому-то замшелому стрельцу на патриарха косо глядеть, да шантажировать. Будет знать…

— Я еще и Стрельчина обвиню в ереси и в том, что потворствовал свальному греху в монастыре Новодевичьем. И пусть кто возразит мне, — сказал патриарх.

Иннокентий смотрел на владыку и не узнавал его… Когда же так озлобился тот и не видит очевидного?

Глава 2

Преображенское

10 сентября 1682 года.

Иннокентий смотрел на владыку и не узнавал его… Когда же владыко так озлобился и не видит очевидного? Ведь ничего же плохого Стрельчин не делает. Армию создает. Или что подлому бою обучает? Так это же удаль молодецкая, а не преступление. Некоторые стрельцы, с которыми полковник особливо занимается и учит, стали такими кулачниками, что и в Москве не из последних будут. А подучатся, так на кулачных боях и вовсе бивать всех начнут.

Да не это важное. А то, что нет в Преображенском тех людей, кто не при деле. Каждый что-то да делает. Тут уже и гончары появились, кузнецы. А эти мастера так и вовсе смотрят в сторону Стрельчина, как на небожителя. Все стараются заговорить с ним, да совет держать.

Как? Откуда Егор Иванович столь много знает понимает и в ремесленных делах, и в науке? Ладно, ремесло. Им владеют многие стрельцы. Это их хлеб. А вот науки… Где можно было выучится, чтобы давать знания, которых даже Иннокентий не получил. А он считал себя, да и не без оснований, что очень образованный человек.

Иннокентий учился в Краковском университете, о чем никогда не признается, так как ради науки веру православную предал. Представился униатом, а там, по протекции князей Потоцких, и смог поступить. Не проучился и двух лет, перебрался в Киевскую Могилевлянскую Академию, которую успешно закончил.

Так что о науке Иннокентий знал не по наслышке. И не считал, что она вредит церкви. Хотя всегда именно так и говорил. Нужно же было угождать патриарху Иоакиму, который и слышать не хочет, что можно было бы в России свой университет, или даже Академию открыть.

— И я так мыслю, владыко, — был самый распространенный ответ от Иннокентия на почти любые умозаключения патриарха.

Быть под боком, почти что правой рукой русского патриарха Иоакима — это большое дело, еще и весьма прибыльное. Иннокентий уже накопил серебра как бы не на двадцать тысяч ефимок. Это очень много. Намного больше, чем смог бы он заработать в Киеве, если бы остался преподавать в Академии, или больше, чем стал бы управляющим князей Потоцких, что ему предлагали еще ранее. Да, там можно было бы воровать Но Иннокентий не желал становится кем либо, кроме как православным священником.

Но, как это ни странно, но как бывает нередко, в Иннокентии сочеталось несочетаемое. При всей своей кажущейся беспринципности, при алчности и блеске в глазах при виде серебра, которое и потратить он никуда не может, Иннокентий был истинно верующим.

Учеба на чужбине, в Кракове потому и не задалась, что не мог этот православный человек претворяться, что униат, а порой так и грешить тем, что католик. А самого так и звали колокола Печерской лавры.

Но и звон денег манил, как и власти. Так что сбежал Иннокентий из Киева, духовенство которого