А ребёнок в соседней комнате плакал всё громче.

— Эй, бедолага, — обратился я к мужичку с ножом. — За что хоть бабу завалить хочешь⁈

— Не твоё ментяра, дело.

— Согласен. Не моё. — кивнул я, и мой взгляд побежал по комнате, скользнул по деревянному окну без штор, по дивану, по столу, на котором лежал одинокий дешёвый презерватив фирмы «Эрос». — Ну тогда я подожду.

Я протянул руку и взял резинку и, открывая её, принялся демонстративно натягивать на палку.

Участковый и алкаш смотрели на меня крайне странно.

— Что вы на меня так смотрите? — спросил я, — Щас он её зарежет, ты, лейтенант, ему в руку выстрелишь, а я наручники надену, достану сотовый и буду снимать как я его палко в задницу дрючу. А потом этой же палкой ему по лицу повожу.

— Младшой, ты совсем с дубу рухнул? — прошипел лейтенант.

— А чего? — удивился я. — Это же 105-тая будет, сядет он надолго, а в камеру мы видео перешлём, чтобы он все годы спал известно где.

— Я её всё равно завалю, с-с-суку!

— За базар отвечаешь? — спросил я у него. — Тебе палку под горячей водой погреть, чтоб теплее было, или на холодную будем?

— Ты чё, на понт меня берёшь! Тварь! — спросил он.

— В принципе, нормальный такой расклад: бабу в ящик и под землю, дитё твоё в детдом, тебя — на петушатню. Лейтенанту отпуска неделю после применения оружия! Мне сержантские лычки, потому что я молодец, рецидивиста поймал. Все в плюсе. Все кроме тебя!

— Какого еще рецидивиста⁈ — выпалил жулик.

— Слышал про биохимический анализ? Мы мазок из твоего зада по всем висякам раскидаем. Как идея, а лейтенант? Сразу такого маньячелу возьмём⁈ Ну ты, режь, давай, у меня обед сейчас должен быть! Режь! — последние слова я выкрикнул.

— Это, лейтенант, ты лучше убери этого! — запротестовал мужик.

— А знаешь, как меня в отделе зовут? — спросил я у мужичка, — Мегапихарем! Мне даже оружие потому не дают. Почему-то считают, что я шизонутый! А у меня раскрываемость прям прёт!

— Слышь, лейтенант, я тебе лучше сдамся, только без этого дебила!

— Не дебила, а Мегапихаря! — продолжил я.

— Убери дубинку! — попросил лейтенант примеряюще. — А ты, Чунин, нож убери!

— Ну или не убирай. Ну, пожалуйста! — взмолился я. — Знаешь, как меня ругают, когда я не раскрываю⁈

— Нож на пол, бабу в сторону, а сам — ко мне. И слово офицера тебе даю — тебя никто не тронет. — пообещал лейтенант.

Чунин недоверчиво опустил нож и медленно положил его на стол, а сам шагнул к участковому.

— Наручники? — предложил я, протягивая их офицеру.

— Ты обещал! — воскликнул Чунин.

— Младшой, не провоцируй. — попросил лейтенант, но браслеты мои взял.

И, спрятав ПМ, он застегнул наручники на дебошире.

— Внизу машина, куда-то подвезти? — спросил я.

— До опорника, если можно.

А сам я подошёл к женщине и похлопал её по плечу.

— Уважаемая, у тебя ребёнок плачет, иди успокаивай, иначе КДН к тебе вызову.

Я уходил, а женщина шла к своему ребёнку. Прикрыв за собой дверь, я вдруг подумал, что из таких вот мест и вырастают такие вот Чунины.

Спустившись вниз, я посадил участкового и Чунина на заднее, а сам сел на переднее. Палку я держал перед собой как символ успешной операции по спасению женщины и оказанию помощи участковому.

— Знаешь, где опорник наш? — спросил лейтенант.

— Это что? — спросил Бахматский.

— Опорник — это пункт, где участковые находятся. — пояснил я.

— Нет, с палкой что?

— Твоя палка теперь взрослая. — резонно заявил я. — Сегодня чуть сексом не занялась. Но не срослось, видимо, было мало алкоголя и не было подходящей музыки.

— Ты зачем на неё это надел?

— Пацаны, давайте его уже отвезём, — попросил участковый, — а то он у вас всю машину провоняет.

Подъехав к опорнику, участковый увёл Чунина в здание, а потом вышел и отдал мне наручники.

— Младшой, ты, конечно, безумен, в хорошем смысле, но спасибо!

— Не за что. — улыбнулся я. И, пожав ему руку, я махнул защищённой палкой в машине вперёд, дав команду стажёру ехать в отдел.

— Ты не будешь докладывать, что участковому помогли? — спросил меня Бахматский.

— Не, не буду. У меня и так выходной под угрозой. А у Мельникова похоже постоянно есть куда меня отправить. А у меня как назло, Глок отобрали, в стажёра стрелять не из чего.

— Правильно сделали, что отобрали! — хмыкнул Витя.

— Но палка заряжена и не стреляет! Пока что! — пригрозил я. — Так что дуй в отдел и не бухти!

Отдел встретил меня привычным полумраком коридоров — тут зачем-то приглушили свет. А я направился прямиком в оружейку, чтобы списать с себя всё это добро — кобуру, рацию, бронежилет и каску. Капитан Мельников, увидев меня, лишь молча кивнул, принимая броню. Ему уже доложили, что участковый в порядке.

Казалось, вот она, долгожданная точка в этом бесконечном выходном, можно, наконец, слинять и направиться на выполнение своих задач.

Мысль о том, что я могу обставить свой съёмный дом, радовала, кстати, это еще одно изобретение этого времени — «шопинг»: поиск вещей и их покупка запускает гормональные процессы, выделяя дофамин (подсказало мне память Славы), поэтому и существуют своего рода магазинные наркоманы, шопоголики, и те, кто сидят в интернете на маркетплейсах, которые я еще не прошарил для себя.

Но не успел я сделать и шага от оружейной комнаты, как через щель в двери меня позвал взводный.

— Слава, зайди в роту.

В голосе Мухаматдиева не было привычной хрипловатой размеренности. Его голос звучал сейчас настороженно.

В роте пахло кофе. Мухаматдиев сидел за столом, перебирая какие-то бумаги, но взгляд его был расфокусирован. На столе стояла чашка с напитком. Увидев вошедшего меня, он отложил папку в сторону и жестом предложил сесть.

— Ну что, герой, — начал он без предисловий. — Отметился.

Это была констатация. Я промолчал, ожидая продолжения.

— Звонили тут, — взводный тяжело вздохнул, потирая переносицу. — Из СОБРа. Интересовались тобой. Очень.

Я поднял брови. Кому я там нужен, парень, кто не слушает приказов, даже своего начальства, условно умереть на входе в зону учений? Мысли закрутились в догадках.

— Спрашивали, что за младший сержант такой шустрый на учениях, кто по образованию, откуда, — продолжал Мухаматдиев, глядя на меня оценивающе. — Очень, говорю, интересовались. А потом очень расстроились.

Он сделал паузу для драматического эффекта.

— Оказалось, что ты у нас… без