Но каких-то конкретных деталей я почти не помнил. Я просто собрал материал, написал статью — и тут же выбросил, как водится, из головы.

Кто ж знал, что всё это понадобится при таких вот обстоятельствах…

Хорошо помнил я лишь один эпизод. Гордиевский выдал советского агента в Норвегии — женщину, военную медсестру. Услышал о ней от какого-то проезжего болтуна, здесь, в датской резидентуре. И сообщил англичанам, без опасений, что подозрение может пасть на него. Женщину арестовали. Майор Смирнов знал об этом деле, оно прогремело по всей Скандинавии не так давно. Медсестру звали Гунвор Хаавик. Это был болезненный провал. И его, к сожалению, было уже не предотвратить.

Ещё я вспомнил, что со своими кураторами изменник встречался на специально снятой для этого англичанами явочной квартире. Он ещё выдвинул условие, чтобы их разговоры не записывались, а они его всё равно писали. Выявление адреса этой квартиры могло стать ключевым фактором моей задачи.

— О! — сказал я сам себе.

Этот неожиданный, гулко прозвучавший в пустой квартире звук натолкнул меня на другую мысль. Прослушка в жилищах работников советского посольства наверняка продолжает работать и сейчас. А мы сегодня у Лапидуса столько всего наговорили!

Хотя…

Поразмыслив, я пришёл к выводу, что вряд ли мы там выболтали что-то для вражеских разведок интересное. Ну, пообсуждали немного взаимоотношения в своём рабочем коллективе. Кому нужны эти нюансы? Тем более что британцы, наверное, предоставленные им датчанами записи особенно и не расшифровывают. Потому что — а зачем? Имея такого высокопоставленного «крота», они и так в курсе всех наших дел.

Сейчас, прокручивая в голове недавнюю беседу с коллегами, я задумался о том, что сказал мне доктор. И чем больше я об этом думал, чем более странными начинали мне казаться докторские слова. Своим предложением передавать ему содержание того, о чём я буду разговаривать со своим руководителем, он, по сути, подбивал меня на преступление.

Зачем это ему?

Тут мне виделись три варианта. Может быть, доктор что-то знает о предательстве Гордиевского. Ну, или догадывается. И пытается по дружбе спасти меня от беды. А может он, опять же зная или догадываясь, ведёт своё секретное расследование. Не исключено даже, что с санкции Центра. Только вот увенчаться успехом это возможное расследование, как подсказывают будущие события, шансов совсем не имеет.

Ну и ещё один вариант, на первый взгляд нелепый, но не сказать чтобы совершенно невозможный. Что, если доктор тоже чей-то агент? Например, израильского Моссада. И необычную свою фамилию Лапидус он носит не просто так. Нет, для работника медицинской сферы такая фамилия, в общем, нормальна. И всё равно… Но шутки шутками, а червь сомнения уже пробрался в сердцевину моих размышлений, и выгнать его оттуда представлялось чем дальше, тем сложнее.

Не сильно они тут высокого мнения о майоре Смирнове, как я погляжу. Манипуляторы хреновы. Обидно за майора, зря они так. Хотя, может, и не зря. В том смысле, что — а пускай себе. Пусть держат меня за человека посредственных умственных способностей. Усердного, но недалёкого. Так мне будет легче с ними всеми разобраться.

А за майора было всё-таки обидно. Майор, вот, запросто помнил имя Дато Буанг Разали Джалал. А такое под силу далеко не каждому.

Утром я приехал на работу на служебном фольсквагене. Посол и другое начальство имели специальные парковочные места, майор Смирнов такой привилегией не обладал, так что парковаться пришлось поодаль, рядом с посольскими воротами всё уже было заставлено.

Какое-то время потёрся в кабинете, что мы делили с пресс-атташе посольства. Самого его на месте не оказалось, что меня, конечно, устраивало. Порылся в своём столе. Сначала испытал лёгкую панику от того, что не могу разобраться, чем я по этой своей неосновной специальности занимаюсь. Потом догадался расслабиться и отпустить мысли и чувства. Тогда память майора Смирнова пришла на помощь: руки сами собой потянулись к нужным ящикам, а мелкая моторика пальцев сделала своё дело. На стол извлеклись актуальные бумаги, и я немного их поизучал.

Пресс-атташе, смирновский номинальный начальник, конечно, знал об основном роде деятельности своего якобы подчинённого. Поэтому его побаивался и работой загружать и не думал. Но майор не наглел и какую-то помощь оказывал: готовил отзывы на международные события, помогал составить комментарии для прессы, писал статьи для посольского бюллетеня.

Долго торчать в отделе пресс-службы я не стал, отправился в здание, где обосновалась резидентура.

Сегодня собраний не было, разведчики занимались каждый своим делом. Дела эти были по преимуществу бумажные. Рассевшись за столами по трём кабинетам, люди в пиджаках что-то быстро писали, другие просто сидели, сосредоточив лица. Через приоткрытую дверь я увидел из коридора Пеняева, тот обложился газетами и заполнял рукописными строчками лист, высунув от усердия язык.

Кабинет Гордиевского был закрыт, но я знал, что предательский резидент на месте, видел на парковке его ситроен.

В помещении, где стоял мой стол, обнаружились двое: Вася и высокий молчаливый капитан по фамилии Журавлёв. Два других стола пустовали, и это было обычное дело: ребята могли заниматься оперативной работой в городе или отсыпаться после вчерашних ночных заданий. При моём приближении Журавлёв перевернул изучаемую бумагу текстом вниз и протянул мне руку.

— Здорово, — поприветствовал меня и Василий.

На столе у него, занимая всю поверхность, распростёрлась карта города Копенгагена. Вася прокладывал по бумажным улицам маршрут из нитки, потом принялся мерить распрямлённую нитку линейкой и вычислять расстояние с учётом масштаба. Да, тяжко им тут живётся без цифровых технологий. А с другой стороны и легче: уличные камеры только начали появляться, они ещё не умеют распознавать лица и сами поднимать тревогу. Из космоса уже следят, но вся эта техника шагнула пока не очень далеко.

Повесив пальто на вешалку, и усевшись за свой стол, я зашарил по ящикам. И обнаружил там всякую ерунду: картонные папки без содержимого, стопку чистой бумаги, россыпь скрепок и прочие канцтовары. Потом память майора подсказала: сейф.

И точно, у стены высился серый металлический монстр, мой, персональный. Замок был дисковый. В памяти сразу всплыли кодовые цифры (вот было бы весело,