Они оба с Ходкевичем понимали, что на холме казаков может ждать ещё один неприятный сюрприз из тех, на которые так горазд московский князь. Однако отказываться и перекладывать ответственность на плечи юнца Замойского, которого явно числил среди своих союзников, Жолкевский не стал. Пусть казаки хотя бы разведают, что ждёт на холме, а там уж видно будет. Тем более что казаки Жолкевского, из тех, кто прежде служил с самим подстаростой чигиринским Михаилом Хмельницким, были люди тёртые и готовые ко всему.

* * *

Не прошло и часа с разговора, а несколько десятков казаков из числа жолкевцев покинули Варшаву. Конечно, им не открыли ни одни из городских ворот, они вышли из столицы через небольшую калитку, какие всегда есть несколько в стенах, как правило, поблизости от ворот. При осаде их, как правило, заваливают камнями, чтобы враг не пробрался, однако теперь до настоящей осады, когда они могут представлять опасность, ещё далеко, да и будет ли она — бог весть. А потому калитки эти держали открытыми, как раз на случай вылазки.

Конечно, лезть на холм, а с него на вал было бы куда сподручнее ночью, однако ждать сумерек возможности нет. Нужно как можно скорее разобраться с этими пушками, слишком уж большую опасность те представляют. Уже нанесли серьёзный урон флангу коронного войска и заставили покинуть шанцы и редуты известную часть артиллерийской обслуги, сидевшей там. При этом в укреплениях побросали пушки, потому с собой их было не забрать, и сколько там уцелело орудий, никто бы считать не взялся. Не лезть же ради этого под огонь с холма.

Укрытие себе литовские пушкари устроили отменное, вот только вал, которым они отгородились от врага, совершенно скрывал от них землю между стеной и холмом. Там-то, незамеченные врагом, и прошли казаки, а после принялись сноровисто карабкаться на холм по крутому склону. Не так уж это и сложно: земля мягкая и податливая, осыпается, правда, местами, но это не беда, уцепиться есть за что. Казаки легко, привычные ведь к такой воине, забрались на холм, а уж вал не стал для них препятствием.

В отличие от шотландских мушкетёров Лайоша Каннингема, что состояли на службе у гетмана Ходкевича. Именно им, их роте, поручено было оборонять холм.

Стоило только казакам перебраться через вал, как по ним тут же дали слитный залп полсотни мушкетов. Казаки сразу откатились обратно, однако были они людьми упорными и бросать выполнение приказа без веской причины не собирались. А уж полсотни или даже сотня шотландцев не были таковой.

— Бегите в Варшаву, — велел старшой сразу троим казакам. Двое из них были ранены, а третий просто мальчишка, и старшой не хотел рисковать его молодой жизнью. — Передайте, что тут нужно ещё с сотню казаков, чтобы взять этот чёртов холм.

Сам же, вместе с остальными, вернулся к верхушке вала. Не особенно высовываясь, они принялись палить по шотландцам, защищавшим редуты, да и по самим редутам, чтобы хоть немного замедлить работу пушкарей, заставить их пригнуть головы. Солдаты Каннингема отвечали прежними слитными залпами, не давая казакам выглядывать из-за верхушки вала, поэтому огонь казаки вели неприцельный — лишь бы успеть пальнуть да нырнуть обратно, покуда враг не выстрелил в ответ. Пушкари же быстро перестали обращать на них внимания и заработали в прежнем темпе, обстреливая левый фланг коронного войска.

— Погодите же, чёртовы дети, — шипел сквозь зубы старшой. — Уж сейчас придёт к нам подмога, иначе запоёте, собацкое ваше племя.

Подкреплений долго ждать не пришлось. Спустя час или около того такой странной перестрелки к холму подошли полторы сотни казаков и тут же принялись карабкаться на него, чтобы присоединиться к людям старшего для решающего штурма.

Вот только и командир шотландцев понимал: казаки только отвлекают его, и скоро соберутся с силами и ударят снова. А потому и он отправил в тыл гонцов за подкреплением. И вот, когда люди старшого, которого сменил уже сотенный есаул по имени Растеряй, снова полезли на вал, там их уже ждала полная рота мушкетёров. Каннингем и его люди поднаторели в обороне валов, потому что именно его шотландцам выпала удача служить в штурмовой дивизии Ходкевича и что ни день сражаться в потешных битвах с выбранцами, лезущими к ним на насыпи. Поэтому-то их, одних из немногих, и забрали в осадную дивизию, и теперь они воевали там, где их навыки пригодились лучше всего.

Дав казакам забраться на вал, Каннингем, чьи шотландцы уже ждали с заряженными мушкетами, стоящими на подсошниках-фуркетах, чтобы руки не уставали держать их готовыми к стрельбе, дали залп по врагу. Казаки откатились обратно за вал, но не таков был сотенный есаул Растеряй: раз уж дан ему приказ взять холм, он его возьмёт. Любой ценой.

— А ну, сучьи дети, — рявкнул он на своих казаков, — чего хвосты поджали? От пуль не бегали и бегать не станем. Головы пониже — и за вал!

И первым, подавая пример остальным, кинулся в атаку. У кого были пищали заряжены, высунулись из-за вала и сперва пальнули по изготовившимся уже шотландцам, но больше было таких, кто с саблями да ножами сразу кинулся в жестокую круговерть съёмного боя. Шотландцы, конечно же, успели дать ещё один залп, стоивший жизни многим казакам, и тут же взялись за шпаги. Тяжёлые, пехотные, какими и рубить можно. Кое у кого были и дедовские палаши, больше похожие на мечи, и рубились ими шотландцы ничуть не хуже, чем запорожцы саблями.

Схватка завязалась прежестокая. Обе стороны не собирались уступать друг другу. Вот теперь уже люди убивали друг друга с остервенением, с ненавистью, ведь если не ненавидеть врага, как его рубануть по лбу палашом, да так, чтобы у него череп надвое раскололся, как валить его наземь и втыкать в него нож раз десять, чтобы уж точно не встал, как разбивать пудовым кулаком лицо, чтоб зубы во все стороны, а враг падал на колени, отплёвываясь кровью да утирая юшку. Забыв обо всём человеческом, две сотни людей убивали друг друга, но пока они сражались, дрались не на жизнь, а на смерть, пушки из редутов продолжали стрелять.

* * *

Я подумывал отправить на помощь Каннингему ещё сотню гайдуков, те тоже хороши в съёмном бою, однако это не просто сократит и без того небогатые наши резервы, ведь на поле мы с курфюрстом вывели почти всю пехоту, но и может показать