— Товарищ майор¸- обратился к Телегину. — Давайте не будем пока немца в штаб дивизии отправлять. Пусть подскажет, как «мессером» управлять. Там, вроде, ничего сложного быть не должно, но тонкости всегда имеются. Отличная машина для воздушной разведки. Наших мы предупредим, а немчура будет думать, что это свой. А? Готов сесть за управление.

— Хм, — хмыкнул Телегин. — А что, интересная мысль. Подумаем. Но это потом, сначала задание на сегодня, которое никто не отменял.

Лейтенанта Херберта Виммера увели.

После этого майор Телегин отдал приказ техникам осмотреть и привести в порядок трофейный «мессер» и собрал лётчиков.

— Примерно в двенадцать часов над нами должны проследовать две шестёрки СБ из сорок первого бомбардировочного полка, — сообщил он. — Их цель — нанести бомбовой удар по железнодорожной станции Синявская, где по данным нашей разведки будет разгружаться эшелон с войсками противника. Это здесь, — он показал на карте станцию за Мёртвым Донцом, неподалёку от Недвиговки и Танаиса.

«Примерно тридцать километров, — прикинул про себя Максим. — Совсем рядом».

— Наша задача тремя звеньями И-16 прикрыть их, — продолжил Телегин. — Вместе с «ишачками» вылетают три звена ЛаГГов. Задача: прикрытие бомбёров и штурмовка. Капитан Тимаков!

— Я, — отозвался капитан.

— Вы, как командир эскадрильи, сами обозначьте задачу своим звеньям. Кто будет прикрывать, кто штурмовать.

— Есть.

— Вопросы?

Вопросов не было.

— Свободны. Быть готовым к вылету примерно, — он посмотрел на часы, — через час.

Двенадцать бомбардировщиков СБ проплыли над аэродромом ровно в двенадцать часов и одну минуту, держа курс на северо-восток.

Вслед за ними поднялись в воздух и заняли свои места в сопровождении восемнадцать истребителей — девять «ишачков» и девять ЛаГГов.

Тридцать километров — не расстояние для самолётов, меньше чем через пять минут они были над целью.

Ещё на подлёте (последние километры шли точно над железной дорогой) Максим вглядывался в землю внизу, стараясь разглядеть Недвиговку и Танаис. Не разглядел. Слишком высоко. Что-то похожее, вроде бы, проплыло под крылом (излучину Мёртвого Донца между Недвиговкой и Танаисом он точно разглядел), но там кто его знает. Слишком велика разница во времени. Последний раз он был в Танаисе летом две тысячи девяностого года, а сейчас был октябрь сорок первого. Тысяча девятьсот сорок первого. Сто пятьдесят лет без одного года.

СБ начали бомбить железнодорожную станцию Синявская с высоты две тысячи семьсот метров.

Разведка доложила точно: там, внизу, действительно разгружался воинский эшелон.

Спускались на землю с открытых платформ коробочки танков и, выглядящие как палочки на колёсах артиллерийские орудия. Казались игрушечными с такой высоты грузовики и бронетранспортёры.

Люди и вовсе были практически неразличимы.

Зато хорошо были различимы взрывы, когда первые ФАБ-100, ФАБ-50 достигли земли, и многие из них угодили точно в цель.

Загорелись вагоны и грузовики, закувыркались с подбитых платформ танки, бросились врассыпную от железнодорожных путей солдаты.

Но не все успели отбежать и залечь, не все.

Следом за тяжёлыми фугасными бомбами десятками и сотнями посыпались мелкие осколочные АО-2,5, выкашивающие живую силу врага широкой косой.

А завершили разгром два звена тяжёлых истребителей ЛаГГ-3, среди которых был и самолёт Максима.

Они снизились и дважды прошлись на бреющем вдоль путей, поливая огнём из пулемётов и пушек всё подряд.

Заодно уничтожили и две батареи восьмидесятивосьмимиллиметровых зенитных орудий FlaK36, которые пытались огрызаться в самом начале атаки на станцию, но так ни в кого и не попали.

Зато попали по ним.

[1] Истребитель-биплан И-15 бис.

[2] Национал-социалистическая немецкая рабочая партия — экстремистская, ультранационалистическая, фашистская политическая партия Германии, существовавшая с 1920 по 1945 год, политический носитель идеологии нацизма.

Глава шестая

Максим расчетливо и прицельно бил из всего бортового вооружения по танкам, орудиям, лошадям, грузовикам и людям.

Даже не переходя в сверхрежим, видел, как летят во все стороны ошмётки металла, дерева и живой плоти.

Кровь, смерть, паника, рёв мотора, грохот четырёх пулемётов и одной пушки.

Нате, сволочи!

Нате! Нате! Нате!

Упоение боем.

Есть, есть упоение в бою!

Есть и мёртвая пустота в душе после боя.

Как реакция на упоение.

Но это потом, потом. К тому же всегда можно залить эту пустоту наркомовскими ста граммами с прицепом и наполнить дымом родной папиросы или трофейной сигареты. Хоть он и не курит.

«Мы их не звали, — в который раз повторял он про себя мантру, которую уже повторял тысячу раз, и которая всегда помогала. — Мы их к нам не звали. Они пришли и начали нас убивать. Всех — женщин, стариков, детей, коммунистов и комсомольцев, раненых и евреев. Я это видел. Я всё это видел и очень хорошо запомнил. Теперь платите. Сегодня, завтра и до самого конца».

Он расстрелял почти весь боезапас, оставив немного на обратную дорогу (мало ли что).

Дело было сделано.

Эшелон они разбили в хлам. Максим насчитал девятнадцать горящих, перевёрнутых и повреждённых танков. Одиннадцать разбитых орудий и восемь бронетранспортёров. Два десятка уничтоженных вагонов и платформ. Сброшенный взрывом с рельс, искорёженный паровоз. Минимум полторы сотни трупов (посчитать раненых не представлялось возможным).

Немецкие истребители так и не появились.

Двадцать восемь минут. Столько времени прошло с момента, когда двенадцать СБ появились над аэродромом в Кулешовке и до момента, когда колёса ЛаГГа Максима коснулись взлётно-посадочной полосы этого же аэродрома.

Двадцать восемь минут. Меньше получаса. Но в это короткое время уложилось столько, что не во всякие сутки поместится. В этом парадокс войны. Не зря в будущем год на войне пойдёт за три. Но пока никто об этом не думает, все просто воюют. Как и он, Максим Седых, человек из будущего. Или уже Николай Свят, по прозвищу Святой? Чем дольше он находится в этом времени, тем