— Поносишь ещё, — я улыбнулся. — Какие твои годы. Вот нога срастётся и поносишь.

— А такое железо, на сапоги тратить прекращай. Ежели оно такое крепкое, так его на оружье лучше пустить.

— Это простое железо, болотное. Оно выгнуто и особую канавку имеет, оттого и не гнётся.

— Ладно, посмотрим. Всё одно продажу таких сапог прекрати. Смотрите они у тебя ещё и выгнуты особливо. Как по ноге. И к чему?

Отец даже фыркнул пренебрежительно.

— А вот наденешь такой сапог и узнаешь, — улыбнулся я.

Глава 7

Гипс с отцовой ноги сняли ещё только через неделю. Однако отцу понравилось ходить с костылями.

— Эх! Мне бы ещё две руки, можно и на войну возвращаться.

— Вернёшься ещё! Ишь, какой неугомонный! Только с постели встал, не обжился ещё, хозяйство в порядок не привёл, а на войну собирается! — Возмущалась с улыбкой Варвара.

— Так, вон у тебя какой помощник вырос! И мне никакого дела не оставил! Всё сам там, где надо поправил, где не надо выправил. Ха-ха!

Отец потешался, удивляясь, что у нас и впрямь дела катились как-то сами собой. И никого подгонять не надо было. Правильно, а зачем подгонять сельских старост, когда в них мои матрицы? Жаль, что ботов я не мог сделать, а то бы я бы… Хе-хе… Но зато сейчас у отца новых двадцать боевых холопов имелось. Подросли недоросли и военную переподготовку прошли.

Ещё два года назад, когда кузнец выковал мне настоящую сабельку и я стал учиться ею владеть и конно, и в пешем порядке, я «вооружил» ребят постарше своими матрицами. Я знал, что когда мне исполнится двенадцать лет, придётся идти на войну. Сначала в качестве «новика», то есть на подхвате, а через год-два, включали в «боевое расписание», то есть в списки регулярных войск или в «резерв», если нет войны.

Вот я и готовился к будущей службе с. Для этого у меня имелся колченогий дядька, приставленный ко мне с первого дня, как я сел на мою собственную лошадку, то есть — с трёх лет. В таком возрасте, в общем-то, и садили в первый раз будущего воина на коня. Но не для обучения, а для того, чтобы посмотреть, как этот «воин» поведёт себя. Если схватится за гриву и удержится при ходьбе, значит будет ладным воином. А я… Хм… Взялся за повод, упал и кобылку перекувыркнул через себя. Поэтому отец и приставил ко мне «дядьку». Звали его Кузьма. И фамилия у него была тоже Колычев. И был он мне настоящим дядькой, как оказалось, только двоюродным. По каким-то причинам он ушел из своей семьи и осел у нас. Что-то там было с земельным наследством неладное, но я в чужие проблемы не вникал.

Дядька не особо мной занимался поначалу. Приглядывал больше, чтобы не пропал по детской дури. Чтобы не упал куда или откуда, не попал под телегу или более крупную лошадь, участвовал в наших детских игрищах, сделал мне первый лук со стрелами…

А вот лет с семи уже взялся. Я же говорил, что мы всех обыгрывали в футбол. И почему, думаете? Да потому, что играли мы «по-взрослому» используя смесь арсенала рукопашного боя, рэгби, хоккея, ну и «нашего» футбола немного. Вот и понял дядька Кузьма, что мне другой ватаги и не нужно. Слушалась меня моя команда и подчинялась беспрекословно, действовали мы слаженно, прикрывая владеющего мячом корпусом и выполняя обманные манёвры. Вот и стал дядька Кузьма нас натаскивать, продолжая удивляться нашей слаженностью и тем, как мы быстро схватывали «на лету» его, так называемые, боевые ухватки владения луком, мечом, копьём и щитом.

Одна из моих матриц имела память, умения и навыки одного из «меня», специально учившего древнее военное искусство и даже применявшего его в иных средних веках. Это долгая история, и когда-то об этом стоит рассказать подробнее, но не сейчас. С моими матрицами, что сидели во мне много чего происходило, но сейчас не об этом[1].

Просто во мне, во время моего переноса в этот мир и в это время, «сидело» более тысячи ментальных матриц накопившихся за все мои перерождения в одно и то же тело, постепенно переродившиеся в нечто не только в память и опыт, но и в умение видеть свои тонкие тела и управлять нейронными связями, способными перестраивать не только мой новый организм, но и организмы людей, так как и их тонкие тела я мог видеть. И вселять в них свои матрицы.

В тех жизнях был у меня, можно сказать, друг, который и научил меня всему этому. Это тоже долгая история, как он стал моим, хм, другом. И с ним было связано много моих приключений в разных моих перерождениях. Но сейчас, как уже было сказано, не об этом. Главное, чтобы было понятно, с чего бы это ц меня имелись такие ментальные матрицы. Правда их осталось уже не тысяча, а значительно меньше. Порастерял я их в разных мирах, да-а-а… Но и этого количества мне вполне хватило бы, чтобы создать батальон таких же воинов, как и я. Не проверенных настоящими баталиями, однако и не новичками.

Правда, как я знал по своему жизненному, мать его, опыту, бой на ближней дистанции холодным оружием не предсказуем. Не зря японцы отрабатывают практически один удар мечом, но очень быстрый. Так это в пешем порядке… А конным? А против копья? Вот несётся на тебя лава с копьями или с пиками наперевес и что делать? Чем встречать острие копья? Не увернуться ведь! Если и ты с копьём, то у кого копьё длиннее, тот и победил.

И я сразу сказал дядьке Кузьме, что, хм, «на копье я видал такие непредсказуемые битвы».

— Моё копьё будет длиннее вражеского однозначно.

— Как это? — удивился Кузьма. — Длинное копьё тяжёлое и держится оно повесёдке. И даже ближе к острию. Четыре аршина всего, а если пополам, то — два.

— Мне и пяти аршин хватит, чтобы первым насадить врага на острие. Но лучше все шесть или восемь.

— Хм! — улыбнулся Кузьма. — Долго не удержать такое копьё даже Илье Муромцу.

— А вот посмотрим. Я скажу плотникам, чтобы они мне сделали копьё по-моему.

— Ну-ну…

Плотники сделали древко, кузнец выковал наконечник. Древко имело длину пять метров и сужалось к острию, а острие было не плоским, и