— Нет, купца возьмём настоящего, из местных, иначе нас вычислить могут. Ждать-то около месяца придётся… Но такого выберем, кто в Эребуни редко ходил.

— Купца надо чем-то заманчивым поманить, ты уже решил, чем именно?

— Нет. Разумеется, умник наш — редкий куш. Но купцы — не воины. Крупный с нами не свяжется, а мелкий — сначала согласится, а потом испугается рода Еркатов да и выдаст нас. Что-то другое нужно.

— Во-от! А я придумал, кстати.

— Ну-ка, рассказывай! — заинтересовался не только Савлак, подсели поближе и Полуперс с Гоплитом.

— А что тут рассказывать? Деньги на покупки у кого? У мужиков! А мужики что ценят? Правильно — войну, баб и добрую пирушку! Поэтому выше всего и ценится доброе оружие, вкусные вина и бабские украшения! — и он довольно заржал.

— Слышь ты, любомудр хренов! Ты часом в греческие философы не решил податься? Ближе к теме!

— Мы когда в том селе гостили, я заметил, что у хозяйки глаза зелёным подведены. Ну и расспросил. Оказывается, Руса наш камень искусственный делает, малахитом называется. Его родичи помаленьку этот самый малахит соседям продавать стали, достался кусочек и нашему странноприимцу.

— Ну-ка, ну-ка!

— А дочка хозяйская кусочек отломила да на украшение лица пустила. А там и жена его, и вторая жена… И соседи потянулись. Говорю же, красота — страшная сила!

Тут Боцман остановился, чтобы глотнуть пива. Почему-то его он любил больше, чем вино.

— И что, ты предлагаешь нам у Еркатов прийти и купить такой камешек? — с сарказмом осведомился Гоплит. — Да вы и в той деревеньке рисковали, что вас опознают. А тут нас всех сразу и казнят, да помучительнее.

— Не надо никуда ходить! И денег тратить не надо! — оторвался от кружки с пивом докладчик. — Я тут вчера с одним купчиком общался, мы с ним земляки почти, только он в порту живёт. Так он почти треть таланта того малахита прикупил. На пробу. И лишь час назад, как ушёл…

— Так что ж ты нам уши полируешь⁈ — возмутился Савлак. — А вдруг не догоним?

— А куда ж он денется? Место для ночной стоянки известное, у ручейка. Вот в ночи мы его и возьмём. Тихо, никто и не узнает, ни что мы его догоняли, ни что он вообще пропал. А за треть таланта бабских красок, да если торговать совсем мелкими партиями…

— Тут ты прав. За такое местный купчик молчать будет и на странности внимания не обратит. Да и на что прожить это время в городе — найдётся! — довольно подтвердил Рустам Полуперс.

— Ещё и останется. Говорю же: красота — страшная сила!

* * *

— Сегодня, Пузырь, придётся тебе без меня поработать.

— Ну, если без печи, только с «ласточкиным хвостом», то почему б и не поработать? — философски отозвался тот. — Что делать надо?

— Красоту! — решительно отрубил я. — Вот смотри! Берём мы твои стаканы и кусок стекла. Ты его греешь до мягкости и начинаешь ковать.

— Что⁈

— Ну, как кузнецы куют. Молоточком постукивать. Вытянешь вот в такую полоску, — я протянул ему образец, вылепленный мной из глины, а потом и второй. — Затем изогнёшь вот так, вроде ушка девичьего. Сможешь?

— Смочь-то я смогу, а зачем?

— А затем, что как оно застынет, ты нагреешь края и прилепишь его к своему стакану. Получится чашка с красивой ручкой, такое из стекла никто не делает. И держать удобнее, если горячая, и красиво, и необычно. Понял? Обязательно постарайся, чтобы красиво было!

* * *

— Ну что, милая, получилось?

— Заходи и смотри!

— Ого! Я ж тебя просил кусок ткани покрасить, а тут…

— А я решила, что праздничный халат для главы Рода будет лучше смотреться. И, как видишь, оказалась права! — Она гордо задрала носик, и тут же оговорилась: — Правда, пояс лучше белым оставить. С фиолетовым не так смотрится!

— Ничего, мы ему разных поясов наделаем! Фиолетовый, белый, чёрный…

— Ты и в чёрный красить умеешь? В настоящий, тёмный⁈ — она глядела на меня, восхищенно округлив свои прекрасные глаза. Ну как тут устоять?

— Умею. Просто не всё для этого у нас есть… И вообще, обедать пора! А потом — к Кирпичу.

— Так его же забрали, как арбалетчика…

— Ничего, я упросил заменить. Сейчас им и Торопыжка сгодится. А для Кирпича дело есть. Настоящее!

* * *

— Я что подумал, Кирпич? Вот ты кюветы из яхонта делал, потом плавил всякие звёздочки — пятиконечные, шестиконечные… Но это всё не то, нет в этом настоящей красоты! Чтобы красиво было, нужно научиться в предметах дырочки делать. Чтобы к серёжкам наши камешки цеплять или на бусы нанизывать. А если четыре дырки сделать, то пуговицы получатся.

Слово тут не совсем точно смысл передавало. Здешние пуговицы просто нашивали на одежду, как украшение, а не продевали в петли, чтобы её застегнуть. У них и петель-то на одежде не было!

— Дырки сверлить долго придётся! — озабоченно сказал Кирпич. — Яхонт, он жуть какой твёрдый.

— Правильно, поэтому мы эти дырки заранее подготовим. Вот смотри, втыкаю в форму этот столбик. Он из искусственного карбоната магния. При обжиге он изменится, но не расплавится.

— А дальше?

— Проще показать! Ну, давай, плавь мне пуговицы.

— Не тебе! — тут же поправила София. — Подарки всегда сначала старшим. Деду сделаешь, Гайку, старосте, Долинному… Ну и дяде своему двоюродному, Азнауру… А потом уж…

— А потом — тебе! — хлопнул я себя по лбу. — Извини, родная.

— Ты что, совсем рехнулся? — испугалась она. — Подарок наложнице раньше, чем невесте? Да меня со свету сживут!

Блин! Ну да, а невесте нельзя. Не одарив раньше её отца, его дядю и глав их рода…

— Ладно, разберёмся! Мы этих пуговиц много наделаем!

Черт, люблю смотреть, как оплавляется глинозём. Вот только что, казалось бы. Был белый порошок. Потом на неуловимый миг он становится прозрачной жидкостью. Но миг этот краток. А потом жидкость наливается багровым — это соединения железа перестраиваются.

— Хм… — я покрутил на ладони остывший кругляш. — Кажется, один из цилиндриков сдвинулся. Ну да ладно, попробуем мою идейку.

И кругляш отправился в раствор серной