Он снова покрутил в руке улику, словно желая выбросить. Вернул, бросив почти брезгливо:

– Ну и чёрт с ними. На кой леший нам эти пленные вообще нужны? А? Только пайку жрут. Долой их с корабля.

– В смысле долой? В расход? – полковник немного опешил от такого предположения, по-свóему поняв «к стенке, и концы в воду».

– Обяз-з-зательно, – глумливо оскалился кэп, – и «макарова»[23] вам, товарищ капитан 1-го ранга, в руку – привести в исполнение. А уж потом зá борт их с гранатой на шее… с участью того негра. Гранату для гуманизма, дабы не замёрзли в ледяной водичке.

…И посерьёзнев:

– Нет, конечно. Отправим их на «Союз». Там в реалиях разбираются не в пример нашему, знают, о чём допрашивать, лучше оценят актуальность информации о вероятных субмаринах на маршруте. Вы как, товарищ капитан-лейтенант, не против вернуться с дополнительными трофеями? Пленных берёте? – Скопин вполоборота повернулся к стоящему подле офицеру по обмену из штаба Левченко – упакованному, с портфельчиком, в готовности грузиться на вертолёт (адмирал ни с того ни с сего вызывал своего эмиссара обратно на флагман).

Тот дёрнулся, прошипел что-то сквозь зубы о фашистах, в неприкрытых интонациях выразив всю свою ненависть, накопившуюся за четыре без малого года.

Не удивил.

«А мы уж позабыли эту ненависть», – за подобные проявления капитан-лейтенанта хотелось уважать. Получалось не очень. Слишком уж специфическое у того было поведение, со всеми характерными признаками человека из органов.

«Пожил у нас пару дней, собрал инфу – вона, даже про негра услышанного не постеснялся переспросить, – и на доклад к Левченко. Интересно, этот адмиральский вызов был заранее задуман или он про нас какую-то пакость прознал?»

Так или иначе, обстоятельства требовали.

«Обстоятельства требуют от нас проявления открытости. Что ж, приоткроем», – Геннадьич улыбнулся:

– Ну что вы, товарищ капитан-лейтенант, негр самый что ни на есть (точнее, что ни на был) настоящий. Только история случилась не здесь, а… там. Хотите послýшать? Дело было в апреле, в апреле 1985 года. Шли мы в Индийский океан. Из Севаса[24], через Средиземку, Суэцким каналом. Обстановка там в связи с «минным кризисом» оставалась напряжённой и…

Что интересно, сейчас, отсюда, из сквозящего открытыми проёмами лифтов ангара, возвращаясь памятью к ясной картинке вчерашнего – в жарý и жёлтые цвета египетской пустыни, – он испытал странную ностальгию или сожаление, возможно, по чему-то безвозвратно ушедшему. Добавив матерно-мысленно: «В который раз…»

Тогда, на переходе Суэцким каналом, из-за каких-то озабоченных пертурбаций каирских властей они вынуждены были застрять на полпути в Большом Горьком озере[25].

Время неспокойное. Вóды мутные. Ночь тёмная. В местах якорных стоянок потенциально опасных акваторий для срыва действий подводных диверсантов предписывалось периодически и по скользящему графику, с тем чтобы запутать таящегося под водой врага, бросать с бака и юта гранаты – специальные или же обычные безосколочные фугасные РГ-42.

Ответственный – назначенный мичман-арсенальщик, контроль – вахтенный офицер с ходового, исполнители – наряд ППДО[26].

Был в данных мероприятиях в тех тёплых морях и побочный положительный момент – бáхая на глубине, с поверхности собирали всплывшую оглушённую рыбу, несомненное разнообразие к столовому меню. Поэтому мичман особенно усердствовал на юте по левому борту, там, где сброс отходов с камбуза привлекал стайки мелкой рыбёшки. Увлечённый сим занятием народ, подсуетившись, даже спустил барказ для сбора добычи.

И вот по прошествии третьего часа – внезапный переполох со стороны носа корабля!

Перед концом смены у матросика, стоящего на баке, уже и глаза от неустанного бдения в кучу: за леерами тьма египетская, море чернильное, мечутся круги прожекторов, как вдруг всплывает, лоснясь резиной, гидрокостюм…

– Вижу подводного диверсанта у правого борта! – возопил парень, и согласно инструкции досыл патрона в ствол, переводчик огня нервной рукой застревает на первом положении автоматической стрельбы, нажимая на спуск… «Калаш» стучит, лающей очередью нарушая безобидную гармонию гулких подводных подрывов в корме.

По кораблю – «Тревога»!

Прожектора – на воду, а в лучах… – то не гидрокостюм, то эфиоп в естественном окрасе… случайный ли, не случайный, опознать, чёрная его душа, невозможно, из одежды только набедренная повязка.

Труп прибило, присосав к заборной трубе пожарного насоса. Давай его отталкивать. Не выходит. Насос пришлось выключить[27]. Однако тело почему-то упрямо не хотело тонуть и уплывать с течением тоже.

Поблизости шныряли какие-то аборигенские лоханки, непременные патрули представителей местной власти. Увидят – как себя поведут? Неизвестно. С учётом политических предвзятостей на самых высоких уровнях. Разбирательств и проволочек, когда у командира стоѝт задача и лимиты по срокам, допустить нельзя.

Уж успел явиться и заспанный старпом, а вслед за ним и кэп, прояснив, навтыкáв люлей, разобравшись, распорядившись – просто и радикально: спустили водолаза, привязавшего к ногам грузило, отправив негра на корм рыбам.

* * *

– Эскадренный ход решили держать прежний, экономический, четырнадцать с половиной узлов. Виной топливные проблемы, как я понял, – перед Скопиным стоял командир БЧ-2, доводя основные усмотрения, принятые на штабном совещании у командующего.

– Разумно. От авиации всё равно не убежать, а если британцы всё-таки подтянут устаревшие тихоходные линкоры или Мур догонит, тут горючкой уже можно будет жертвовать, отрываясь от преследователей, поскольку там уж немного останется – сутки, двое, и мы в зоне действия советского Северного флота. Отмахаемся.

– «Кронштадт» сильно выработал ресурсы.

– По топливу?

– По всему. Начштаба прямо при мне зачитал полный отчёт шифрограммой от Москаленко: погреба ГК практически исчерпаны, что-то там осталось из боеприпасов к орудиям вспомогательного и универсального калибров, но половина башен попросту выбита. Как и зенитная арта, и приборы управления огнём. Это делает линейный крейсер в предстоящих стычках с авиацией противника полностью зависимым от эскадренной поддержки.

– Три интенсивных артиллерийских боя за десять дней любого исчерпают. «Кронштадту» повезло в этом рейде – перетопить тоннажа… вот и «Мауритиус» на себя записал, хотя мы намеренно выводили «Союз», – Скопин мимолётно нахмурился вдруг возникшим сопутствующим мыслям, тут же возвращаясь к насущному. – И что, командующий вот так без утайки взял да и выложил все свои проблемы?

Особо и не ожидая ответа – пустое… Делая для себя выводы.

– По всем признакам адмирал преодолел кризис недоверия. Или просто… время?.. Наверное, так и есть – доверие порой требует не лишней убедительности доказательств, а времени. Левченко нужно было попросту «переварить эту пищу», свыкнуться. А?

– Возможно, – неопределённо согласился капитан 2-го ранга, – если так, то тут есть и оборотная сторона.

– В каком смысле?

– Оптимизма там у них прибавилось, что ли,