Вместо этого за спасением к Алексею при любой неурядице бросался Александр. Назначение шефом Семеновского полка так и не пробудило в нем таланта к муштре. Командуя своими людьми на парадах и учениях, он допускал ошибки до того глупые, что доводил императора до бешенства. Алексей терпеливо втолковывал Александру, что он делает не так и как это исправить, но в конце концов сдался и взялся обучать его солдат сам. Времени катастрофически не хватало, но и бросить Александра на произвол судьбы нельзя – у Алексея самого внутри все сжималось, когда император принимался бранить сына, от любого грубого слова бледневшего и снова превращавшегося в трепещущего мальчишку.

Но какой бы паршивой ни была столичная жизнь, поездки в соседние города и губернии выматывали не меньше. Сгустившаяся мгла тянулась за Алексеем болотным шлейфом, и куда бы он ни приезжал, тень мрачного Петербурга нависала над ним и наводняла сны вкрадчивым шепотом: «Ты не уйдешь».

Вернувшись из одной такой поездки, Алексей обнаружил, что у заставы его ждет Петя. Напрягся было – не случилось ли чего? – но брат начал с пустой болтовни: о службе в гвардейском артиллерийском батальоне, о новом полковнике, назначенном взамен старого, пойманного на том, что присваивал себе часть солдатского жалования, о начавшейся постройке нового замка на месте Летнего дворца императрицы Елизаветы…

– Ты ведь тоже переедешь туда с его величеством, когда достроят? Я же смогу заходить к тебе в гости?

– Я предпочел бы иметь собственный дом, – буркнул Алексей, не отрывая взгляда от дороги.

Петя возмутился:

– Живет в Зимнем дворце и еще жалуется! Пожил бы пару дней в казарме…

– Это ты поживи в покоях, где на выходе то и дело сталкиваешься с каким-нибудь Кутайсовым. Все всюду шастают, немногим лучше казармы.

– Если так невмоготу, попроси его величество, пусть подарит тебе дом. Уж конечно, он тебе не откажет.

– Не могу, – отрезал Алексей.

Не откажет-то не откажет, а вот уважать перестанет – запросто. Не хватало еще встать в один ряд с Кутайсовым, выпрашивающим подачки при каждом удобном случае…

Петя вздохнул.

– А я все-таки рад, что ты приехал. И про те слухи почти все уже забыли…

– Какие еще слухи?

Петя вздрогнул и покраснел.

– Я… Я в смысле…

Алексей подавил вздох.

– Да знаю я, что обо мне всякое говорят. Мне интересно, что именно.

Они выехали на Невский и влились в оживленный людской поток. Петя, вдруг чрезвычайно заинтересовавшийся архитектурой Гостиного двора, пробормотал:

– Ну, всякое. Что ты кого-то из питомцев фельдмаршала до самоубийства довел. И будто бы душу Дьяволу продал… – заметив выражение его лица, Петя поспешно добавил: – Но у нас про это почти перестали говорить, правда!

– И почему же?

Наскучило? Слухи стареют быстро: сегодня обсуждают подробности интимной жизни какого-нибудь московского графа, завтра возмущаются очередной выходке великого князя Константина, а послезавтра уже надо изобретать что-то новое. И как языки не отсыхают столько болтать?

Но Петя мялся. Алексей нахмурился.

– Рассказывай давай.

– Да нечего рассказывать, – Петя снова отвел взгляд. – Просто Андрей от этих россказней страшно бесился, несколько раз почти до дуэли дошло. Зато теперь при нас о тебе никто за глаза не сквернословит.

Алексей недоверчиво покосился на брата. Андрей чуть не сцепился с кем-то, защищая его доброе имя? Бред какой-то.

Петя поерзал в седле.

– Я тебя кое о чем хотел попросить.

Ну наконец-то. Алексей уж испугался, что у брата слишком много свободного времени.

– Ну проси.

Петя снова помялся и на одном дыхании выпалил:

– Андрей проигрался в карты. Сильно. У нас обоих таких денег нет, вот я и подумал, что… что, может, ты поможешь?

И он умоляюще уставился на Алексея.

Этого еще не хватало…

– Сколько?

– Четыре сотни.

Алексей поперхнулся. Четыре сотни?! Еще пару лет назад для них это были сумасшедшие деньги, да и по нынешним меркам сумма немаленькая. Андрей, верно, спятил…

Алексей негодующе покачал головой и полез за бумажником. Много денег он обычно не таскал, но когда ездил далеко, готовился к любым неожиданностям.

– У меня с собой только две сотни, – буркнул Алексей, протягивая брату мятые ассигнации. – Передай ему, а за остальными пусть сам приходит.

Петя уставился на деньги широко раскрытыми глазами.

– Спасибо! Не знаю, что бы мы без тебя делали…

Алексей скривился.

– К ростовщикам бы пошли. Или под суд.

Алексей надеялся, что на сегодня неожиданные встречи кончились, но на лестнице, ведущей в его покои, с замиранием сердца обнаружил Нелидову. Она яростно замахала рукой, точно лакея подзывала, но Алексей и не поморщился – привык.

– Вы вернулись! Отлично, – Нелидова придирчиво оглядела его с ног до головы. – И весь в дорожной пыли. Надеюсь, у вас есть запасной мундир?

К счастью, суровые гатчинские времена, когда приходилось довольствоваться одним комплектом формы, остались в прошлом.

– Есть.

Но чего это она? Заразилась маниакальной аккуратностью его величества?

– Ну слава богу. Фрак к такому случаю подошел бы лучше, но раз Павел Петрович запретил офицерам разгуливать без мундиров, будем довольствоваться тем, что есть. Идите переоденьтесь.

– К какому «такому» случаю?

– Мы едем в театр! Я же обещала вас сводить, неужели забыли? Сегодня в Большом ставят оперу, которую вы все просто обязаны увидеть. Автор – господин Шевалье, большой талант, князь Юсупов его сюда аж из Парижа заманивал! Ну да сами увидите, только приведите себя скорее в божеский вид. Ваше счастье, что Александр Борисович целую вечность тратит на туалет, иначе уже без вас бы уехали. Ну!

Она бесцеремонно подтолкнула его, и Алексей подчинился. В голове было пусто. Театр? «Вы все»? Не то чтобы он ждал, что Нелидова вообще вспомнит о своем обещании, но если бы и ждал, то никак не подумал бы, что подразумевается выезд всего двора.

Ехали и впрямь «все». Император, приветствовавший Алексея коротким кивком, помогал Марии Федоровне забраться в карету, где уже ждали Нелидова и еще несколько фрейлин. Кутайсов, расфуфыренный так, что мог дать фору Куракину, глянул на Алексея косо, но ничего не сказал, а вот Александр, весело болтавший о чем-то с младшими сестрами, так и просиял. Подоспел и Куракин, вырядившийся как на бал, и только после него – старшие великие княжны в