— Я не дурной в ваши разборки лезть, — прогудел мрачный Кузьма.

Он ушел, а я посмотрел на парня. И что с ним сейчас делать? Мне он не нужен. К князю скорее всего ему теперь тоже дороги нет. Повесить на него поджог? Можно, но как он отрабатывать долг будет?

Так пока ничего и не решив, я пошел к отцу, рассказать о результатах допроса. Может, ему что в голову придет. Корнею я пока приказал парня не отвязывать.

— Говоришь, князь Белов тот приказ ему отдал, — мрачно протянул отец после моего отчета.

— То его слова. Насколько они правдивы — не знаю. Но когда я Свечина упомянул, тот лишь удивился имени графа.

— А почему ты его упомянул?

— Так, а кому еще наша лесопилка больше всего мешала? — пожал я плечами. — Уж не князю, это точно. Вообще не понимаю, с чего ему к нам человека подсылать для такого дела.

— Вот и я в растерянности, — протянул папа. — Князь не тот человек, что будет просто так темными делишками заниматься.

— За Пелагею мстит? — предположил я.

— Ну не настолько же он мелочный, — всплеснул руками отец.

— А если настолько?

— Даже если так, то девку ему таким образом не вернуть. И сто рублей отдавать душе крестьянской с его-то прижимистостью? Не верю, — покачал головой отец.

— Он мог пообещать, но не отдать, — заметил я.

Папа с удивлением посмотрел на меня, мол, как так?

— Убил бы этого Тихона, как тот бы отчитался о выполнении задания, и дело с концом. Заодно и исполнителя и главного видока против себя убрал.

— Ну… тут больше верю, — со вздохом согласился отец. — Хотя и мерзко это все.

— Мы сейчас тоже не цветочки собирали, — заметил я, имею в виду жестокий допрос парня.

— Мы в своем праве были! — возмутился отец моему сравнению. — А тут — исподтишка князь бьет.

— Пока не поймем его мотивы, любой подлости теперь от него ждать надо. Хоть он цели вроде как своей и достиг — лесопилка сгорела, но остановится ли он на этом? Какова его главная цель? А если он так «тренировался» чтобы потом уже наше поместье поджечь? И даже если нет, то как теперь восстанавливать лесопилку, зная, что на нее новые атаки будут?

— Ох и вопросики у тебя. Будто мне то ведомо, — буркнул папа.

— Надо князя на чистую воду как-то вывести. Или подослать кого к нему, чтобы выведать, чем ему наша лесопилка помешала. Иначе так и будем постоянно в напряжении жить.

— А то я это не понимаю, — уже раздраженно ответил отец. — Ладно, иди пока, думать буду. Ты тоже подумай, может, что и придет тебе в голову.

— С парнем что делаем? — задал я главный на текущий момент вопрос.

— Артели отдай, их человек, пущай сами с ним и разбираются, — отмахнулся отец.

— Вот так просто?

Его решение меня сильно удивило.

— Ну да, — пожал он плечами. — Нам он не нужен. В суд его не сдашь. А у артельных теперь к нему зуб большой будет. Помяни мое слово, в город он если и вернется, то ему же лучше будет поскорее покинуть наши края. Иначе тут ему не жить.

— Как скажешь, — протянул я, все еще не веря, что можно вот так запросто сначала допросить человека с помощью пыток, а затем также легко отпустить. — Но он ведь на нас может городовым пожаловаться. И к тому же князю побежать.

— Ты дураком-то себя не выставляй, — нахмурился папа. — С чего ему к князю бежать? Скорее теперь ему от князя шарахаться надо. Да и к городовым… скажем, что на стройке кирпичи упали ему на ноги. А артельные в том наши слова подтвердят. Им теперь нет смысла его защищать. Он же, получается, их чуть на тот свет не отправил. Можешь так их бригадиру и передать, коли переживаешь.

Все еще удивляясь столь простому решению отца, я пошел к Кувалдину. Сам-то я думал застращать парня, может расписку с него какую взять, или еще чего придумать. Но сейчас время простое. Как и законы с отношением к людям. Дворянин априори сейчас правее любого крестьянина или рабочего. Настолько, что вон — даже можно особо не скрывать, что пытали кого. А ведь я это дознание на адреналине начал. Когда еще не отошел от попытки Тихона меня убить. Да из злости на парня и желания правду вызнать. Это потом уже понял, насколько далеко зашел, но было уже поздно. Оставалось идти до конца, раз уж начал. Ну да чего уж теперь. Что сделано, того не вернешь. Остается жить дальше.

* * *

— Ну чего там, Кузьма Авдеич? — встретили своего бригадира рабочие. — Никак, пытали бедного Тихона?

— Ироды! Совсем ни бога, ни закона не боятся!

— Небось, повесить на него все хотят. Но уж Кузьма Авдеич не допустит такого. Не допустил ведь, так? — посмотрели на своего старшего работяги.

— Признался он во всем, — глухо сказал здоровяк.

— Так под пытками каждый признается! — выкрикнул одни из артельных рабочих.

— Я был там, своими ушами все слышал, — возразил бригадир. — Он сначала в отказ шел. Его и спросили, зачем он скипидар спер. Тот начал про помощь матери заливаться соловьем. И все бы на том и закончилось, да потом он сказал, что огонь сразу увидел, как до ветру пошел. Вот тут-то он и сбрехал. А там уже и вызнали, зачем он тот поджог устроил.

— Так это он все же лесопилку спалил? — ахнули артельные.

— А мы его за спасителя своего почитали! Гад! Да его бы самого запереть, да подпалить!

— Тихо! — прикрикнул на работяг Кувалдин. — Он поджог. По заказу. Чьему — то говорить не буду. Оно вам ни к чему, а если прознаете, то… — тут он выразительно замолчал.

Ну да это и так понятно было. Паны дерутся — у холопов чубы трещат.

— И што с этим иродом теперича будет? — спросил Терентий, которого новость про Тихона особенно больно ударила. Он ведь успел уже прикипеть