в создании сложных техник и уже тем более систем владения клинком и рассматривал нож лишь как одно из многих подручных средств, наряду с лопатой или камнем. Так, например, в армейском пособии под редакцией Булочко, изданном в 1940 году, нож фигурирует в одном ряду с другими видами короткого оружия: «винтовка без штыка, большая сапёрная лопата, малая сапёрная лопата, ключ танкиста, топор, штык, нож, лом»[145].
С ним был полностью солидарен его американский коллега — главный специалист по рукопашному бою в Управлении стратегических служб США, полковник Рекс Эпплгейт. В 1943 году полковник сетовал на засилье в американской армии инструкторов, обучающих солдат совершенно ненужному в бою ножевому фехтованию, вместо того чтобы давать им действительно полезные и необходимые навыки рукопашной схватки[146].
Рис. 35. Полковник Э. Д. Биддл обучает морских пехотинцев фехтовать на штыках, 1940-е гг.
Правда в том, что уже тогда в армиях середины XX столетия сложные техники ножа давно стали анахронизмом и были никому не нужны. Искусство владения холодным оружием начало приходить упадок ещё на переломе XVII и XVIII веков, с появлением более совершенных образцов огнестрельного оружия и формированием массовых национальных армий. Вскоре окончательно канули в Лету лихие капитаны Алатристе и легендарные наёмники-ландскнехты на двойном жалованье вместе со своими двуручными мечами. Хотя английские и американские военные моряки даже в начале XX столетия продолжали отрабатывать на палубах своих судов приёмы владения штатным тесаком, но в эпоху авиации, подводных лодок, торпед и дальнобойной артиллерии, когда абордажные бои давно ушли в небытие, это была уже скорее дань традиции, часть общей физической подготовки и способ занять личный состав полезным делом.
Армия всё меньше нуждалась в долгой и дорогостоящей фехтовальной подготовке индивидуальных бойцов, а ближе к концу XIX столетия роль холодного оружия на полях сражений практически окончательно сошла на нет и была низведена до церемониальной функции. Уже в наполеоновских войнах начала XIX столетия ранения от от ружейных пуль и холодного оружия соотносились в пропорции двадцать к одному. Так, например, за все годы Гражданской войны в США (1861–1865) ранения от сабель и штыков получили только девятьсот двадцать два человека. Это около 0,3 % от суммарного количества санитарных и безвозвратных потерь. Причём из этих девятисот триста являли собой скальпированные раны головы и прямой угрозы для жизни не представляли[147].
В большинстве войн, которые велись в Европе и США начиная со второй половины XIX столетия количество убитых и раненных с помощью холодного оружия составляло от 0,35 % до максимум 3,9 % от общего количества потерь. Но и эта более чем скромная статистика учитывает только ранения длинноклинковым оружием и штыками. Количество же увечий и смертей, причинённых на полях сражений холодным оружием с коротким клинком — ножами и кинжалами, было настолько ничтожным, что и вовсе не заслуживало упоминаний. Даже овеянные мрачной славой и воспетые Ремарком и многими другими авторами штыковые атаки и траншейные схватки Первой мировой были далеко не так драматичны и фатальны, как принято считать — ранения и смерти, причинённые холодным оружием на полях сражений империалистической войны, составляли всего доли процента от общего количества потерь[148]. Поэтому за последние три столетия ни в одной армии мира ножи как оружие никто всерьёз не рассматривал и, соответственно, обучению солдат сложным техникам владения коротким клинком внимания не уделял. За исключением частных инициатив отдельных романтиков-энтузиастов, таких, например, как Биддл[149] и Стайере[150], (56) пытавшихся в 1940-1950-х построить обучение подразделений морской пехоты США на основе техник европейского фехтования XVI–XVIII вв.
Рис. 36. Испанский солдат с навахой за поясом. Карикатура периода испано-марокканской войны, 1860 г.
Навыки искусного владения ножом, как и сами клинки, новобранцы обычно привозили на службу из родных мест. Армия всегда славилась рационализмом, и, чтобы не тратить драгоценное время и казённые средства на обучение и подготовку специалистов, среди рекрутов отбирали обладателей полезных навыков — например, в отряды отборных стрелков старались брать бывших охотников-промысловиков, а в гренадёры — атлетов. Поэтому закономерно, что армейские мастера ножа чаще всего являлись выходцами из ножевых культур и призывались из регионов, славившихся традицией поединков. Так, например, русские офицеры — участники наполеоновских войн в воспоминаниях отмечали, как искусно владели ножом в бою их однополчане-испанцы.
Рис. 37. Оружие уличных банд Парижа, 1907 г.
В 1860 году в боях при Мадженто и Сольферино калабрийские пастухи в рукопашном бою бросали непривычные для них ружья и хватались за ножи. Во время Гражданской войны в США ножи на поле боя применяли почти исключительно южане — выходцы из Техаса, Арканзаса, Кентукки и других штатов, в которых дуэли на ножах служили основным способом решения спорных вопросов. Подразделения ардити — специальных штурмовых отрядов итальянской армии на фронтах Первой мировой, наводившие ужас на австро-венгерские войска и пользовавшиеся у них репутацией искусных мастеров ножа, набирались в основном среди выходцев из регионов с развитой традицией поединков — Сицилии, Сардинии и Калабрии. Немецких клерков и учителей в траншеях Вердена резали бывшие члены уличных банд апашей, получившие навыки владения ножом в многочисленных уличных поединках на улицах Парижа. Советские солдаты, участники первой и второй финских войн, рассказывали жуткие истории о безжалостных финских головорезах, добивавших ножами раненых и вырезавших полевые госпитали. Немалую часть ответственности за эти кровавые деяния несут выходцы из одного и того же региона — Этеля-Похьянмаа, или Южной Остроботнии, где более двухсот лет процветала ножевая культура и лютовали пууккоюнкари — лихие бойцы на ножах. Даже советский журнал «Знамя» в 1940 году, в разгар финской кампании, упомянул остроботнийцев, назвав их «мастерами поножовщины»[151].
Клинки уже давным-давно исчезли с полей сражений. Даже смертоносные когда-то штыки хоть изредка и мелькают в локальных конфликтах, но больше для психологического эффекта, в качестве средства устрашения — как, например, во время войны между Великобританией и Аргентиной за Фолкленды. Но и они окончательно потеряли своё прикладное значение и перешли в разряд хозяйственно-бытового инвентаря. В списке необходимых современному солдату навыков умение владеть ножом не входит даже в первую сотню. Если откинуть все многочисленные мифы, то выяснится, что сегодня в большинстве стран бренд «армейский ножевой бой» являет собой не только стабильную кормушку для продавцов воздуха, но и неплохой маркетинговый инструмент, используемый производителями ножей для легендирования и продвижения своей продукции.
Среди других наиболее удачных находок предприимчивых производителей также можно назвать
