– На все воля Божья.

– Знаю я. И про время, отмеренное каждому, тоже знаю. Только все равно несправедливо это. Вы уж меня простите, батюшка, но я скажу. Странно, что Господь хороших людей прибирает раньше, чем плохих. Живет такой вот непуть, небо коптит. И никому от него ни радости, ни пользы. А такие, как Катя, уходят… Ей бы жить и жить еще! Ведь только-только все наладилось. А оно вон как… Ей бы порадоваться еще, посмотреть на внучат… Она же младшенькую так и не увидела… Только ведь с утра здоровехонька ко мне прибегала за молоком и творогом! Мурку побаловать и ватрушек напечь. Гостинцы готовила. В город собиралась. Просила за кошкой присмотреть. Я ж и подумала, что уехала она. А вечером пришла Мурку кормить, а Катя уж… Ох, как тяжело это все… – Галина покачала головой. – Не должен человек один оставаться! Уехала бы к Денису, как он просил, и пожила бы подольше! А тут она совсем одна была. Затосковала – вот и результат!

– А я от нее другое слышал.

– Что же?

– Не было тоски. Радость была. И планов – море. Теплицу новую собиралась ставить. Малину сажать. Внучку старшую хотела на лето забрать. И очень хвалила свою Мурку.

– А эту-то за что? – Галина удивленно посмотрела на забившуюся в угол кошку.

Мурка сидела, поджав под себя лапы, и не сводила глаз с отца Николая.

Этого человека она уже увидела и не раз.

Хозяйка нет-нет, да и приглашала то его одного, а то и со всем шумным семейством, в котором было пятеро детей мал мала меньше, в гости. Детвора, принадлежащая отцу Николаю, сильно отличалась от поселковых ребятишек. Те могли прогнать или даже ударить. А от этих Мурка не видела ничего, кроме ласки. Теплые ладошки проходили по ее бокам осторожно, бережно, и нежный голос невысокой, чуть полноватой жены отца Николая вторил этим несмелым движениям:

– Аккуратно! Не обижайте Мурочку! Она живая…

Отец Николай подвинул себе стул и сел.

– Екатерина Сергеевна рассказывала, что Мурка ее заново жить научила.

– Это как же? – Галина Афанасьевна удивленно подняла брови.

– Очень просто. А вот послушайте, я расскажу.

Историю свою Мурка знала и без рассказов.

Она была очень простая кошка. Правда, «счастливая». Едва родившись на свет, она чудом избежала ведра с водой, где нашли свой конец ее братья и сестры. Муркина мама, пушистая своенравная кошка Анфиса, лучшая крысоловка в поселке, считать не умела. Родив котят, она утащила их из темного закута под крылечком к хозяйке, чтобы показать. А Мурку попросту забыла. Когда хозяева выпустили ее из кухни, где заперли, пока разбирались с Анфисиным потомством, кошка заметалась по двору, зовя детей, и только Муркин тихий плач под крыльцом стал ей ответом.

Последнюю свою дочку Анфиса берегла так, что даже суровый хозяин, которому в доме не решался перечить никто, включая его жену, оставил сердито шипящую кошку в покое, потирая расцарапанную до крови руку.

– Пусть! Не трогать их!

Анфиса, больше не доверяя людям, Мурку из-под крыльца выпускать не торопилась. Та, подрастая, сама стала выбираться из теплого угла по ночам, как только мать отправлялась на охоту. Каждый раз уходя все дальше и дальше от узкой щели, через которую хозяин не мог протиснуть руку, Мурка начинала понимать, что мир очень большой. В нем есть много странного и опасного. Но стоит закричать погромче, испугавшись чего-то, и мамины острые зубы схватят за шкирку, и останется только поджать лапы, терпеливо ожидая, когда тебя притащат туда, куда следует, и шершавый язык пройдется по бокам, успокаивая.

Время шло, и Анфиса сама стала выводить дочь по ночам, обучая ее всем премудростям охоты. Мурка была послушной и способной ученицей. И как только чуть подросла, хозяин, отбирая как-то утром у Мурки крупную крысу, которая была раза в полтора больше, чем охотница, одобрительно кивнул:

– Хорошая кошка получилась. Надо пристраивать.

Новый хозяин для Мурки нашелся быстро. Как-то утром ее подхватила у крыльца большая мозолистая ладонь, и Мурка забилась, пытаясь вырваться и отчаянно зовя мать, но Анфиса не отозвалась. Ее снова заперли.

Какой-то человек, так похожий на хозяина, покрутил Мурку так и эдак пару минут, а потом одобрительно прогудел:

– Пойдет!

А дальше Мурка помнила все как в тумане. Как было страшно ей, когда понесли куда-то, завернув в старый шарф, чтобы не царапалась. Как привезли в большой дом, где людей было столько, что она тут же запуталась кого нужно бояться, а кого – нет. Как швырнули ее в подвал, чтобы проверить, сможет ли она оправдать заплаченное за себя.

С крысой, которая хозяйничала в подвале, Мурка справилась. А потом еще с двумя в сарае. Она отрабатывала свою жизнь честь по чести до тех пор, пока соседская собака не выбила прогнившие доски в заборе и не поймала ее, оставив в покое только тогда, когда решила, что Мурка уже не жилец.

Новый хозяин, который был соседом Екатерины Сергеевны, поднял истерзанную кошку, брезгливо ткнул пальцем в раненый бок пару раз, да и отнес на задний двор, туда, где складывал мусор.

– Жаль. Хорошая была кошка.

Но Мурка на тот свет не торопилась. Отлежавшись, она за ночь умудрилась доползти до Катиного крыльца и уже там окончательно лишилась сил. Она лежала тихо и уже совсем было решила не сопротивляться той теплой темноте, что трогала ее мягкой лапой всю эту ночь снова и снова, но тут на крыльцо вышла Катерина.

– Это еще что такое?!

Грязный комок даже не шелохнулся в ответ.

– Кто же тебя так… – Катерина присела на корточки и тронула Мурку, а потом ахнула. – Да ты живой!

А дальше стало тихо и тепло. Боль еще владела ею, не давая покоя, но Мурка чувствовала, что темноте до ее шкирки уже не дотянуться.

Женщина, что подобрала ее, была странной. Она почему-то много говорила, и то плакала, обрабатывая Муркины раны, то смеялась, когда та пыталась подняться на непослушные лапы и почти рычала от усилий и боли.

– Куда ты, торопыга? Полежи еще! Рано тебе вставать!

В этом доме не было людей, кроме новой хозяйки. Мурке это очень нравилось. Ей не мешали наблюдать за новой хозяйкой, и скоро она поняла, что у той не все ладно.

– Что ты так смотришь на меня, Мурочка? Можно я буду так тебя называть? У моей мамочки была кошка Мурка.