– Добрый вечер! Почему ты гуляешь с собакой так поздно, Лена? Уже совсем темно!

– Нас в школе задержали сегодня, – Леночка подтянула поводок, заставив Мушку прижаться к своей ноге.

– Это безобразие! В такое время ребенок один на улице! Передай маме, чтобы она не отпускала тебя так поздно!

– Хорошо!

– Она дома?

– Нет. На работе еще.

– Действительно, когда ей детей воспитывать? – хорошее настроение Нины Петровны стремительно улетучивалось.

Последнюю фразу она, конечно, произнесла вполголоса, но Мушка прозвучавшее неприкрытое раздражение восприняла как призыв к действию.

Она громко гавкнула, заставив Нину вздрогнуть и попятиться.

– Держи собаку, Лена! Что это такое вообще?!

Куда только делась в этот момент милейшая Нина Петровна? От улыбки не осталось следа, а лицо исказилось до неузнаваемости.

Лена нагнулась и схватила Мушку за ошейник.

– Я поговорю с твоей матерью сама, Лена! А тебе советую поучиться, как себя вести, у сестры. Вы хоть и не родные, но все же воспитываетесь в одном доме! Не понимаю, как вы можете быть настолько разными?! Наследственность, конечно, играет свою роль, но и воспитание должно сказываться! Держи собаку! И впредь пусть ее выгуливает Ольга! Ты не справляешься!

Нина Петровна, разумеется, не заметила, как побледнела после ее слов Лена. Как не заметила и то, что Мушка вдруг притихла и тихонько заскулила, подпрыгивая и пытаясь достать до лица маленькой своей хозяйки.

И уж конечно, Нина Петровна не могла видеть того, что случилось за закрытой дверью Ольгиной квартиры, куда Лена ворвалась словно ураган, крича:

– Света! Света, ты где?! Это что, правда?!

Не видела Нина Петровна и истерики, которая случилась у Лены после того, как Ольга беспомощно развела руками на ее прямой вопрос. Как отпаивала потом Оля обеих девчонок валерьянкой, умоляя простить ее за то, что не рассказала им правду раньше и твердя, что они самые родные, и никакой роли тот факт, что она не рожала Лену, не играет.

Ничего этого Нина Петровна не видела.

Она накрыла на стол, как всегда аккуратным уголком свернув белоснежные, туго накрахмаленные салфетки. Встретила мужа и после ужина выложила ему эту историю, приправив ее капелькой испуганных вздохов и толикой едва заметного раздражения.

– Как так можно, Сережа? Вот ты скажи! Если у тебя нет времени заниматься воспитанием ребенка, то зачем вообще ее было брать?! Нашлась бы какая-то семья, в которой девочке было бы хорошо, не так ли?

Сергей, выслушав все внимательно, молча встал, подошел к шкафчику, где Нина хранила собственноручно изготовленную фирменную свою наливку и другие крепкие напитки. Повертел в руках бутылку, но все же поставил ее на место, так и не налив себе ничего, а потом обернулся.

И именно в тот момент Нина узнала о себе так много нового, что даже не сразу нашлась, что сказать.

Они не поругались в тот вечер. Нина Петровна вообще не умела этого делать. Мы же помним, что она была милейшей женщиной.

Она молча вымыла посуду, приготовила мужу свежую сорочку и только потом разревелась.

Плакала она долго. Сергей, который сразу после разговора ушел в кабинет, не желая больше видеть жену, утешать ее не стал. Впервые, после того как они с Ниной поставили свои подписи в ЗАГСе, он задумался о том, что же за человек был с ним рядом все это время.

А Нина страдала.

Она не понимала, за что ее обругали и почему все, что она делала в этой жизни, стараясь мило улыбаться людям, неся себя с достоинством и кротостью, вдруг подверглось не просто сомнению, а прямому осуждению.

Не поняла она этого после разговора с мужем. Не поняла и после того, как Ольга пришла к ней на следующий день и строго-настрого запретила подходить к своим детям.

– Если вы не понимаете, что натворили, Нина Петровна, то я вам объясню! Вы – чудовище! Так походя нанести столь глубокую душевную травму ребенку может только очень плохой человек! Понимаете? И ругаться с вами я не буду. Подойдете еще раз к моим девочкам, и я сделаю все, чтобы вас наказали по закону! Ваш муж, если я не ошибаюсь, юрист? Вот пусть он вам и объяснит, что именно вы натворили и чем это для вас обернется! А не поможет закон – что ж. Есть и другие способы. Поверьте, я своих детей защитить сумею!

О каких способах говорила Ольга, Нина Петровна в тот момент не поняла. Она впервые в жизни не улыбалась, глядя в лицо разъяренной матери, а думала о том, что вот так точно бы не смогла. И, возможно, ее решение не иметь детей было правильным, ведь такой силы, какая шла от Ольги, у нее никогда не было и быть не могло. Ей твердили, что это ее, Ниночку, надо беречь, защищать, любить, а вовсе не кого-то другого. Так говорила мама. Такой же точки зрения придерживался отец. Нина никогда не знала ни в чем отказа и была уверена в том, что мир вертится вокруг нее, а вовсе не наоборот.

А эта женщина, которая стояла сейчас, сцепив руки в замок, чтобы не дать им воли, опровергала все, чем жила и дышала Нина до этого дня.

– Простите, ради Бога! Я не хотела… Ваша девочка… Нет, о чем я?! Ваша собачка…

Договорить ей Ольга не дала. Она молча развернулась и покинула квартиру Нины Петровны, не желая слушать ее оправданий.

И с этого дня что-то неуловимо изменилось.

Соседи перестали здороваться с Ниной Петровной. Они ничего не говорили ей, не упрекали, а просто молча проходили мимо, не отвечая на вопросы, даже если Нина пыталась с ними заговорить.

В салоне красоты, где Нина была постоянным клиентом, ей ни с того ни с сего отказали в обслуживании.

– Простите, но мы не желаем больше видеть вас в числе своих клиентов.

– Но вы не можете!

– Почему же? Наш салон – частное предприятие. Мы оказываем услуги по своему усмотрению. Всего доброго!

Продавцы в соседнем магазине, казалось, тоже стали смотреть на Нину косо.

– Сережа, я не понимаю, что происходит?

– Неужели ты никогда не сталкивалась с последствиями своих поступков, Нина?

– О чем ты?! Ради Бога! Каких поступков?!

– Ты даже сейчас не поняла? Что ж, я думаю, объяснять тебе это бесполезно.

– Ты так странно говоришь… Ты тоже меня бросишь теперь? Как и все они, отвернешься?

Долгий взгляд Сергея не сулил Нине ничего хорошего. Она испуганно замолчала, исподлобья глядя на того, кого единственного, казалось, за всю свою жизнь, смогла полюбить