– Что не поделили? – Ника достала из шкафа рубашку брата и принялась собирать его рюкзак, поглядывая на расписание, висевшее над письменным столом.

– Тетрадку по математике не забудь! – Кирилл вздохнул и принялся одеваться. Все равно сестра не отстанет и в школу идти придется. А так хоть не опоздают.

– Командир! Сам бы и собирался! Я вопрос задала вообще-то! – Ника раскопала среди учебников и тетрадей, горкой высившихся на столе, нужную и сунула ее в рюкзак брата.

– Не сошлись во мнениях.

– По поводу «одного богословского вопроса»? – со смешком процитировала Ника одну из своих любимых книг, но Кирилл шутку не оценил, хотя «Трех мушкетеров» читал не один раз.

– Ника, скажи, а ты бы дала по шее лучшему другу, если бы он тебе соврал?

– Не знаю, – не стала кривить душой Ника. – Возможно.

– Вот и я не уверен, что это было необходимо. Но уже сделал.

– Жалеешь об этом?

– Не особо. Я был прав. Но Олег обиделся.

– А обязательно было сразу по шее? Поговорить нельзя было для начала?

Кирилл задумался.

– Не знаю. Можно, наверное.

– Тогда у тебя есть повод.

– Какой?

– Чтобы извиниться и объяснить свою точку зрения.

– Думаешь, поможет?

– Не знаю. Но попытаться точно стоит.

Ника дернула было молнию на рюкзаке, но тут же спохватилась.

– Вот! – сунула она в рюкзак брата полученную от мамы конфету. – Поделите пополам, как обычно. И, надеюсь, этого хватит, чтобы вы услышали друг друга.

Кирилл молча кивнул, благодаря сестру, и потопал в прихожую обуваться.

А там уже ревела Катюша.

Эта барышня четырех лет от роду терпеть не могла ходить в детский сад. Точнее скандалила она ровно до его калитки, и как только папа скрывался из виду, преспокойненько умолкала и с удовольствием проводила время в компании сверстников. Эту особенность Катерины знали в семействе все, а потому басовитый ее рев по утрам уже давно никого не пугал и даже не трогал.

Но то ли участие Ники так растрогало Кирилла, то ли собственные проблемы, пусть и не великие, ведь Олег отличался умом и сообразительностью, а значит, был шанс на примирение с ним без особых душевных затрат, а только конфета из рюкзака перекочевала в карман Катюшкиной курточки, и девчонка выключила сирену, благосклонно позволив брату увести себя из дома и усадить в отцовскую машину.

– Мы ушли! – голос мужа заставил Елену выглянуть из ванной, но ее семейства уже и след простыл.

Еще один день. И еще куча забот-хлопот. Все как обычно.

Помахав вслед брату и сестре у школы, Катерина дала отцу поцеловать себя в щечку у детского сада и сунула ему в руку заветную конфету.

– На!

– Спасибо, конечно! – улыбнулся отец и попытался вернуть подарок. – Сама съешь!

– Нет! – неожиданно твердо объявила Катя. – Тебе нужно! Будешь добрый и веселый весь день!

Она махнула отцу рукой и послала ему еще и воздушный поцелуй в придачу к конфете. Чтобы совсем хорошо стало.

День мелькнул мимо, как обычно – бестолково и немыслимо быстро. Был – и нет его!

Елена уложила детей, перегладила небольшую гору белья, открыла и закрыла давно ожидающую своей очереди книгу. Читать сил уже не было. Она завозилась под одеялом, устраиваясь поудобнее, и сунула руку под подушку.

– Ой! Что это? – она, наткнувшись на что-то непонятное, пошарила под подушкой и выудила на свет… конфету.

– Это же та самая! Вкусная! – муж обнял Елену. – Я подумал, что тебе она нужнее, чем мне! Ведь у тебя был такой тяжелый день сегодня! И работа, и дети, и дом, и кот, и я.

– Да уж! – усмехнулась Елена, разворачивая фантик и деля конфету пополам. – Мне она точно не помешает!

– А зачем ты тогда ее разделила?

– Потому, что нельзя есть самую вкусную конфету одному! Она тогда не такая сладкая. Нужно обязательно поделиться с кем-нибудь.

– Да? – муж замолчит на минутку, осмысливая и конфету, и занятную жизненную философию Елены. – А знаешь, ты права! Так гораздо вкуснее!

Елена щелкнет выключателем, устроится поудобнее на плече у мужа и улыбнется, услышав, как в сонной тишине где-то в детской зашуршит фантик.

Вот теперь все хорошо. Все правильно…

Сердце матери

– Зинаида Петровна, здравствуйте! – соседка махнула рукой, приветствуя Зинаиду, и тут же снова ухватилась за ручку коляски, пытаясь угомонить голосистого внука.

– Добрый день! – кивнула в ответ ей Зинаида и тут же отвернулась.

Почему кому-то все, а кому-то – ничего?! Как же это несправедливо! Ведь это она, Зинаида, могла сейчас гордо катать по двору коляску с внуком, если бы сын вспомнил о совести и согласился-таки завести семью…

Завести… Слово-то какое противное… Заводят поросят или собаку, а семья… Это же высшее счастье, когда рядом есть люди родные и близкие по духу.

Но у Зины давно уже таковых рядом нет…

Тоска снова накрыла ее с головой душным своим покрывалом, и Зинаида с досадой пнула дверь подъезда, которая никак не хотела открываться.

– Зиночка, что это ты воюешь? Чем тебе дверь так не угодила? – раздался за спиной знакомый ненавистный голосок, и узкая, холеная ладонь легла на плечо Зинаиды, заставив ее вздрогнуть.

Женя… А точнее, Евгения Карловна Шольц. Бывшая лучшая подруга Зинаиды, а, с некоторых пор, ее заклятый враг.

– Я все хотела к тебе зайти, поговорить, да никак время не выберу. Сама знаешь, все хлопоты, хлопоты… Настенька моя замуж вышла. Первенца ждет! Представляешь, какая радость?! Мы все в нетерпении! Кто же будет?!

Евгения Карловна всплеснула ручками, совсем как маленькая девочка, и сложила одним из тех восторженных жестов, что рисовали когда-то художники на картинах эпохи Возрождения. Зинаида, увидев это, едва сдержалась:

– Прости, Женя, но я спешу.

– Интересно, куда это? У тебя же только и забот, что за хлебом сходить. Ни котенка, ни ребенка… Витя-то хоть пишет? Или совсем пропал?

Зинаида замерла на месте. Сердце пропустило удар, потом другой и заныло совсем нехорошо.

– Пишет, Женя. Пишет… Через день. Чаще ему некогда. Слишком много работы. Он же ценный специалист, если ты не забыла. И должность у него сейчас хорошая. Приходится уделять много времени работе. Ты прости, но я правда спешу. У меня ученик через полчаса.

– Ах, ученик! Что ж ты, Зиночка, так надрываешься? Витя мало помогает?

– Почему ты так решила?

– Иначе ты не брала бы учеников! Бог мой! Это же очевидно!

Зинаида взвилась было, но тут же осадила себя. Нет! Нечего радовать ту, что давно уже перестала быть подругой!