Еще моя задача заключалась в подготовке операций. Мы заранее знали, когда предстоит операция, с какого по какое время, какие войска, какие бригады должны держать такое-то направление. Наша задача заключалась в том, чтобы соединения были боеготовы и укомплектованы хотя бы на 75 %. Я занимался и солдатами, и сержантами, и офицерским составом. Дальше они уже действовали автономно.

Война в основном шла таким образом: полгода могли воевать – полгода отдыхать. Климат не позволял чаще всего поступать иначе. Там есть сезон дождей и сезон засухи. Когда дожди идут – они стараются не воевать, перебираются на возвышенности.

У нас были специалисты по вооружениям, танкисты, артиллеристы, представители всех родов войск. Наша задача – советских специалистов – заключалась в помощи в организации и подготовке ФАГОТА. Техника ведь там тоже вся была наша: и танки, и автомобили, и оружие, и ПВО, и так далее. А сами они ничего не могли толком сделать. Колесо отлетело, гусеница у танка повредилась – им ведь надо показать, как это исправить, проследить, чтобы они поняли, как правильно натянуть, заменить, прикрутить что-то и так далее.

Что касается инструкций, которые мы получали перед командировкой. Когда нас инструктировали в Советском Союзе, так и говорили: там, на месте, разберетесь, по ходу все будет видно. Оно так и получалось. Потому что те инструктора, которые беседы с нами вели, они, может, и в Анголе-то не были, что конкретно они могли нам сказать? По книгам, по разговорам, по карте.

– Вы сменили кого-то на должности, которую заняли в Луэне, или приехали на пустое место?

– Я сменил, у меня был предшественник, но приехал именно на пустое место. В чем это заключалось? В том, что мне никто не передал ни одной бумаги, ни одного образца, и ничего не рассказал, чем заниматься, что именно требуется. Вся соль в том, что ни дня нельзя было содержать на одной должности двух человек! То есть – мы ни на сутки не смогли бы пересечься и поговорить. Нужно было, чтобы он улетел – и только на следующий день прилетел я, в воздухе разминуться. Это было связано с денежным довольствием: два человека на одной должности не могли одновременно получить деньги, хоть за сутки. Так что я прилетел, и что на столе лежало, какие бумаги, на том и остался. Давай сам себе изучать, начинать все с ноля. А с чего, где этот ноль – никто мне ни слова не сказал.

Постепенно начал разбираться, что-то понимать. Советник командующего округом сказал: иди в штаб, находи своего подсоветного, напарника по ангольской стороне, который этим же занимается, знакомься с ним и начинай работу.

– Как Вам работалось с подсоеетным?

– Тяжело. С ними было тяжело. Во-первых, язык – они не знали русского, два-три слова максимум, а я не понимал по-португальски. Сначала объяснялись на пальцах: покажи документы, как укомплектованы бригады, как укомплектованы войска округа. Там цифры, разобраться можно, они везде одинаковые. Если написано, например, 13-я или 15-я мотопехотная бригада, уже видишь, сколько в этой бригаде положено по штату людей, сколько есть по списку. Учет велся примерно как у нас. Начинаешь подсказывать, что сюда надо людей добавить, здесь вот это сделать, эта бригада пойдет туда, эта – сюда. «Си», «си», «си» – отвечает, да, да, да, то есть. Говорит, что понял – а сам фактически ничего не понял и не делает.

Командующий округом был у нас хороший офицер. Там у них очень невысокие воинские звания, командующий округом – и только в звании майора. Он окончил нашу военную академию, по-русски хорошо говорил. Звали его Зе Педру. Сейчас он министр обороны Анголы. Нормальный был мужик, понимающий. Но опять же: если мы настраивали их, как в нашу Отечественную войну – вперед, вперед, сегодня взять эту переправу, завтра этот город! – то у них была немного другая политика: дошли до определенного рубежа – и остановились. Почему дальше не идете, у вас же есть и боеприпасы, и продовольствие, и люди? Отвечает: нет, нам президент сказал остановиться здесь – значит, здесь. Вот такая была война, и вот такая политика.

Президентом тогда был душ Сантуш. Как, впрочем, и сейчас. Знаете, наверное, что он учился в Советском Союзе. Говорили, что он учился в Каспийском мореходном училище и его выгнали оттуда, со второго курса. Потом учился в нефтяном институте. Привез оттуда жену, и здесь, в Анголе, была жена. Он сменил Аугуштиньо Нето, который к тому моменту умер.

У воевавших в ангольской армии, кажется, не было семей, если и были, то только в столице. Разумеется, с собой возить семьи они не могли, да и содержать их было тяжело. Если у нас даже в войну имели офицеры жен, хоть походно-полевых, хоть законных, там такого не было.

Климат, я уже говорил, для меня был нормальный.

И. И. Чергейко с ангольским подсоветным. Луэна, 1986 год

На боевой операции с подсоветными. И. И. Чергейко – слева. 3-й военный округ, 1986 год

– Профилактика тропических заболеваний проводилась?

– Перед тем как убыть в Анголу, мы в Москве проходили медкомиссию, и нас привили от лихорадки, то есть, от малярии. Выдали медицинские книжки, где было указано, что мы привиты, иначе в самолет бы не пустили. Хотя в Анголе мне пришлось перенести малярию, причем несколько раз. Высокая температура, слабость. Один раз за два года попал в кубинский госпиталь, но не с малярией, а с другим: снаряд рядом разорвался, сердце схватило. Через три дня очнулся, ранения не было, оказалось – ишемическая болезнь.

Чтобы наши, советские, советники или специалисты погибали – такие случаи были редкими. Ранения были у наших, и в нашем округе, и в других, где шла война. Но случалось всякое. Раз в месяц ездили за продуктами, часто посылали новичков – солдат ведь там у нас не было, договаривались между собой, кто ты по должности, кто по званию, когда очередь твоя. И вот во время такой поездки сбили наш самолет, где погибло человек пятнадцать наших офицеров. В 1985 году, осенью. Погибли и члены экипажа, и те, кто летел за продуктами[198]. Экипаж на нашем «трудяге» Ан-12 в Анголе был немножко больший, чем в СССР на нем же, потому что по штату полагался еще бортпереводчик, поскольку диспетчерские службы принимали только на