Второй принцип заключается в быстром использовании вооруженных сил.

Каждая напрасная трата времени, каждый окольный, кружный путь являются расточительным расходованием сил и, следовательно, противоречат принципам стратегии.

Весьма полезно при этом помнить, что наступление черпает свое почти единственное преимущество из внезапности, с которой происходит открытие действий. Его самые могучие крылья – это внезапность и безостановочность, и там, где цель наступления сводится к сокрушению врага, без них оно обойтись не может.

Здесь, следовательно, теория требует выбора кратчайших путей к цели и совершенно исключает бесчисленные споры о том, идти вправо или влево, туда или сюда.

Если мы напомним о том, что нами было сказано в главе об объекте стратегического наступления относительно впадины, ведущей к сердцу государства[70], а также и то, что мы говорили в главе этой части относительно влияния, оказываемого временем, то, думается нам, не потребуется дальнейших разъяснений для полного осознания, что этот принцип действительно обладает тем значением, которое мы ему приписываем.

Бонапарт всегда действовал таким образом. Кратчайшие дороги от своей армии к неприятельской или от своей столицы до столицы неприятеля были его излюбленными путями.

В чем же должна заключаться та главная операция, к которой мы все сводим и скорейшего, без каких-либо извилин, выполнения которой мы требуем?

Что значит сокрушение врага, мы, по возможности, разъяснили в общих чертах в IV главе, и было бы бесполезно вновь повторять сказанное. Конец в каждом отдельном случае может разниться, но начало всегда одно и то же, а именно – уничтожение неприятельских вооруженных сил, т. е. крупная победа, одержанная над ними, и их разгром. Чем скорее, т. е. чем ближе к нашей границе будет одержана эта победа, тем достижение ее будет легче; чем позже, т. е. чем глубже в неприятельской стране мы ее одержим, тем она будет решительнее. Здесь, как и во всех других случаях, легкость успеха находится в строгом соответствии с его размерами.

Поэтому, если мы не обладаем таким превосходством сил над противником, чтобы победа наша во всех случаях была несомненна, мы должны по возможности скорее добиться встречи с его главными силами. Мы говорим: по возможности, ибо если бы такая встреча была сопряжена для нас с кружными движениями, с блужданием по ложным направлениям и потерей времени, то добиваться ее во что бы то ни стало могло бы быть и ошибкой. Если мы не встречаем неприятельской армии на своем пути и не можем пуститься в поиски ее, так как это в других отношениях противоречило бы нашим интересам, то мы можем быть уверены, что найдем ее позднее, ибо она не замедлит броситься нам навстречу. Тогда нам придется сражаться, как мы только что говорили, при менее благоприятных условиях – зло, которого избегнуть нельзя. Если мы тем не менее выиграем сражение, то наша победа будет тем решительнее.

Отсюда следует, что умышленно проходить мимо неприятельских главных сил, когда они уже находятся на нашем пути, было бы ошибкой, по крайней мере постольку, поскольку мы имеем в виду облегчить себе одержание победы.

С другой стороны, из вышесказанного следует, что при очень значительном превосходстве сил можно сознательно пройти мимо неприятельских главных сил с тем, чтобы позднее дать им более решительное сражение.

Мы говорим о полной победе[71], следовательно, о разгроме неприятеля, а не просто о выигранном сражении. Но для такой победы необходимо охватывающее наступление или же сражение с перевернутым фронтом, ибо в обоих случаях исход носит решительный характер. Поэтому существенной частью плана кампании является установление соответственного распорядка как в отношении группировки вооруженных сил, так и направления их; об этом будет сказано ниже, в главе о плане кампании[72].

Правда, мы не отрицаем возможности полного разгрома в сражениях с прямым фронтом, и в подобных примерах нет недостатка в военной истории, однако такие случаи бывают редко и встречаются все реже и реже по мере того, как сходство между армиями в отношении обучения и тактической подготовки увеличивается. Теперь уже не удастся взять в плен в одном селении 21 батальон, как то было в Блиндхейме[73].

Раз одержана крупная победа, то не должно быть и речи об отдыхе, передышке, о том, чтобы оглядеться, устроиться и прочем; в порядке дня только преследование, нанесение новых ударов, где это понадобится, захват неприятельской столицы, наступление на выполнявшие второстепенные задачи части противника или на все то, что еще является опорой неприятельского государства.

Если наш победный путь направляется мимо неприятельских крепостей, то вопрос, следует ли подвергнуть их осаде, зависит от наших сил. При наличии большого перевеса на нашей стороне было бы потерей времени не овладеть ими как можно раньше. Но если мы не вполне уверены в дальнейшем успехе нашего продвигающегося ядра, то против крепостей мы должны оставить возможно меньшее количество войск, что исключает возможность их правильной осады. К тому моменту, когда осада крепости вынуждает нас приостановить дальнейшее наступление, последнее, как общее правило, уже достигло своего кульминационного пункта. Итак, мы настаиваем на быстром и безоговорочном продвижении вперед и преследовании главными силами. Мы уже высказались против того, чтобы продвижение вперед на главном направлении сообразовывалось с успехами в боковых районах; следствием этого в большинстве случаев явится сохранение позади наших главных сил лишь узкой полосы территории, на которую распространяется наше господство и которая образует весь наш театр войны[74]. Мы уже раньше указывали, насколько это ослабляет силу удара в голове наступления и какие опасности создаются отсюда для наступающего. Но могут ли эти трудности, этот внутренний противовес получить такое развитие, что дальнейшее движение вперед затормозится? Безусловно, это может иметь место. Но мы уже раньше утверждали, что было бы ошибкой с самого начала стараться избежать такого сужения театра войны и ради этого задерживать быстроту наступления. Добавим теперь: пока полководец не сокрушил своего противника, пока он считает себя достаточно сильным, чтобы добиться своей цели, он и должен ее преследовать. Возможно, ему придется следовать по своему пути при все возрастающей опасности, но одновременно будет расти и величина возможного успеха. Когда же наступит такой момент, что он не рискнет идти дальше, когда он найдет нужным озаботиться о своем тыле, расшириться и вправо и влево, это, по всей вероятности, будет знаменовать, что он достиг кульминационного пункта. Сила порыва окажется иссякшей, и если противник к этому времени