«Судьба общества определяется элитой, а не массами», — уверяет своих читателей директор «Фигаро-магазина» Луи Повель, называющий себя «старым римлянином и старым германцем», а председатель «Клуба настенных часов» Иван Бло вторит ему: «Чтобы созрела аристократия, необходимы рабы». Объединивший почти всю Галлию король франков Хлодвиг порицается теперь за то, что ради поддержки галло-римского духовенства в 496 году нашей эры принял христианство и тем самым положил начало… «языческому коммунизму». Великая же французская революция, утверждают «новые правые», довершила эту разрушительную работу, опустив идею равенства «с небес на землю».

«Новые правые» готовы отправиться молиться на греческий Акрополь или на римский Капитолий, но только не в Иерусалим и не в Ватикан, откуда и есть пошла зараза монотеизма. Все это нужно иметь в виду, чтобы знать, проектом какой Европы вдохновляются современные крайне правые, а от них и неофашизм и что конкретно подразумевают они под термином «европейская раса». Она, по их мысли, объединяет и выходцев из Европы — американцев, канадцев, австралийцев, потомков буров из ЮАР, частично испанцев Латинской Америки — потомков конкистадоров.

Было бы странно, если бы «новые правые» сами публично расписались в приверженности фашистской идеологии. Нет, конечно, они ее отвергают, тратя столько энергии на критику и доказательство тождества тоталитарных режимов, к числу которых они относят чуть ли не все известные политические системы прошлого и настоящего. Все священные тексты, от Библии до Талмуда, все политические манифесты, от французской Декларации прав человека и гражданина до американского Билля о правах, включая, само собой, и Конституцию СССР, словом, все, где в какой бы то ни было форме содержится признание равенства людей — перед богом ли, перед законом ли, перед обществом ли, — отвергаются потому, что вместе с идеей равенства несут в себе угрозу «единообразия». Вот такой тоталитаризм, подавляющий «разнообразие» людей, народов, культур, и предлагается понимать как расизм.

Нетрудно видеть, сколь зауженно и однобоко понятие расизма в таком толковании. Ведь отвергается только диктат «массы» по отношению к «элите». Противоположный порядок, напротив, объявляется священным: раз, по социобиологии, так обстоит дело даже «среди муравьев», то тем более он справедлив «среди людей». Ничего удивительного, что в своих нападках на уравнительную демократию «новые правые» дошли до тезисов, которые и безо всякой генетики отстаивал еще Ницше, а у него заимствовал фашизм. Дорогу «сверхмуравью»! Дорогу «сверхчеловеку»! «Стоять одной ногой в философии Ницше, а другой ногой в муравейнике, — замечает по адресу «новых правых» французский историк науки Жан-Мари Доменак, который себя квалифицирует как «старого правого», — это опять-таки означает сулить нам назавтра тоталитаризм»[59].

Представьте, что это к вам обращены слова философа: «Все ценные люди — братья, независимо от расы, страны и времени». Но коль скоро существуют «ценные», то как же все-таки быть с «малоценными»? Исключить их из братства? Философ Ален де Бенуа так и не смог ответить на этот вопрос.

Выше в форме «лекции» были синтезированы общие постулаты «новых правых», теперь же присмотримся и к некоторым различиям в их взглядах. Все течения этого интеллектуального движения безусловно разделяют антисоветизм, но, в то время как «оккультисты» из «Фигаро-магазин» и «политики» из «Клуба настенных часов» демонстрируют свою твердую приверженность ценностям западной цивилизации, «идеологи» из ГРЕСЕ подвергают ее беспощадному критическому анализу. И когда это расхождение выступило на первый план, Ален де Бенуа немедленно ушел из «Фигаро-магазин», заявив, что бессмысленно «метаться от одного лагеря к другому», «ездить по замкнутому маршруту между противоположными полюсами одной и той же идеологии».

«Неверно думать, что существует, с одной стороны, тоталитарный мир социализма, а с другой — «свободный мир» в виде Диснейленда и что естественным лидером этого мира является американское общество. Это всего лишь басня, нужная для того, чтобы советский репрессивный молот служил оправдательным аргументом для учреждения «нового внутреннего порядка», не менее опасного. На самом деле существуют две формы тоталитаризма, различные по своей природе и функциям, но представляющие равную угрозу культуре и человеку. Тоталитаризм восточного типа подвергает гонениям, отравляет, убивает людей телесно, но он по крайней мере оставляет им надежду. Тоталитаризм западного типа творит счастливых роботов: он кондиционирует воздух ада, но убивает души»[60].

Но если не «в Бруклин» и тем более не «в Москву», то куда же? Все течения «новых правых» заявляют себя прежде всего как «европейские», выступающие в роли наследников и хранителей европейской культуры. Нельзя, однако, не признать, что именно «Группа по изучению европейской цивилизации» Алена де Бенуа явилась наиболее последовательной в анализе прошлого Европы, а выдвинутая ею модель будущего выглядит наиболее гармоничной. «Национальная модель мне представляется неприспособленной для Европы, ибо Европа предельно разнообразна. Я представляю себе ее как сообщество судеб, освобожденных от бремени тенденций, которые несут с собой угрозу единообразия, закрытости и даже шовинизма, что характерно для нации» (Ален де Бенуа).

При этом «новые правые» из ГРЕСЕ занимают откровенно антиатлантическую позицию. Она недвусмысленно сочетается с решительным отрицанием американского пути — он, по их убеждению, ведет к гибели капитализма.

И даже столь дорогая их сердцу социобиология, того и гляди, окажется среди могильщиков капитализма! ГРЕСЕ во всяком случае против попыток некоторых американских экономистов (Джэк Хиршклейфер, Гарри Беккер) применить «социобиологический ключ» ко всей социально-экономической жизни общества. Ни в коем случае, возражают «новые правые»: только к области культуры! Но как тут не задаться вопросом: да где же проходит эта граница между культурой и экономикой?

За десять лет — из безвестности на интеллектуальный Олимп. Чем объясняется такой успех? Какой стратегией проникновения? Каким образом, встреченные общественным мнением хотя и с интересом, но скорее враждебно (приписывали же им косвенную вину за террористические акты неофашистов), они давным-давно преодолели тот порог неприятия, сделались своими людьми в газетах, журналах, издательствах, студиях, на университетских кафедрах?

Даже после того как произошло размежевание между различными группами «новых правых», их влияние не только не упало, но продолжало расти.

Попробуем разобраться в этом. Феномен для Франции по сравнению с другими странами Европы тем более заслуживающий внимания, что государством управляют социалисты, но умами заправляют правые, среди которых весьма влиятелен голос «новых правых». Еще совсем недавно было наоборот: Пятой республикой четверть века управляли правые, но в культурной, интеллектуальной жизни тон задавали левые, причем среди них довольно громко заявляли о себе «новые левые». Когда большинство избирателей наконец пошло за левыми и доверило им власть, оказалось, что к этому моменту от них ускользнула идеологическая инициатива. Вот это и подчеркивает постоянно Ален де