Наверное можно поверить Левченко, когда она утверждает, что Муханкин отослал её подальше, к дороге, прежде чем приступить к наиболее «интимным» действиям с трупом. В этом овражке не было никого, кроме них троих, и потому любые утверждения в равной мере недоказуемы, но внутренняя логика психологической установки маньяка, проанализированная нами ранее, свидетельствует, что он вряд ли захотел бы иметь свидетеля в момент удовлетворения своих патологических некрофильских позывов.

Симптоматично упоминание Левченко о том, что Муханкин сообщил ей, как он распорядился с трупом Галины и как разорвал её влагалище трубой. Очевидно, что Муханкин совершенно сознательно, из садистских соображений, описывал детали своих действий, стремясь затерроризировать женщину, и он, несомненно, ощущал особое извращенное наслаждение, наблюдая за её реакцией.

Версия самого Муханкина, как нетрудно догадаться, меняет роли участников событий на прямо противоположные, и в ней именно он становится послушной марионеткой матерой, безжалостной и хладнокровной убийцы.

После убийства Сергея я до 18 апреля проживал у Лены. В начале апреля Лена мне предложила сходить в гости к её подруге Галине, у которой мы уже как-то раз были и распивали спиртные напитки. Я заметил, что у них шли разборки между собой из-за каких-то вещей Лены, которые якобы не отдает какой-то парень из соседнего дома, где Лена когда-то жила на квартире. Мне показалось, что между Галой и Леной не очень хорошие отношения, так как Лена наезжала на Галу на повышенных тонах и требовала от нее, чтобы та все забрала от какого-то парня и возвратила ей, а то хуже будет и тому парню, и Гале.

И вот мы пришли к Гале, и оказалось, что в тот день Лена с Галой договорились встретиться у Галы дома. Я в их женские разговоры не лез. Как всегда, я был подвыпивший и толченых транквилизаторов типа тазепама принял, по-своему кайфовал, и мне было хорошо да и ладно. А то, что всегда творилось вокруг, мне было до лампочки, если я под этим делом. У Галы было немного выпить водки и кое-что закусить. Лену это, по-видимому, не устроило, и она предложила Гале сходить в гости к нам домой, так как там была и выпивка, и закуска, и водки было много. Гала, видно, падкая до спиртного, согласилась пойти погулять, повыпивать.

И вот я, Лена, Гала и её дочь пошли к Лене домой. Часов, может быть, до одиннадцати ночи мы втроем выпивали. Пили водку. Потом Лена предложила нам куда-то пойти продолжить праздник — то ли к подруге какой-то, то ли к друзьям, у которых есть машина, и сказала, что после гуляния она скажет, чтобы Галу с дочкой отвезли на машине домой. Мы вышли в город и пошли по большой улице в сторону вокзала. Я, как всегда, принял снотворного порошка, который у меня был в пузырьке из-под витамина, и мне было хорошо: все в разных тонах и красках, как говорится. Лена и Гала шли впереди, а я шёл сзади них. Около вокзала Лена с Галой заспорили о чем-то. Тут что-то им приспичило. Пока Галы не было, Лена начала мне навязывать свою волю, стала настаивать, что Гале нужно дать по башке и так дать, чтобы ничего не вспомнила. Мол, тебе какая разница. Или слабо? Я отказался, сказав, что это её проблемы. Чего ради я должен её бить?

Не помню, что Лена еще говорила, потому как я по-своему балдел от спиртного и снотворного. Когда вернулась Гала, мы пошли мимо каких-то домов в сторону Каменоломен. Помню, какой-то скандал, что ли, между Леной и Галой произошёл. Кто-то из них стучался в какие-то ворота и кого-то вызывал, а я сидел на лавочке и присыпал. Какой-то мужской голос, слышал, что-то кричал и посылал их на х…. Потом Лена и Гала забрали меня с лавочки, и мы пошли, как я понял, в сторону автотрассы. По дороге Лена отдала мне сумку тряпочную с моим штыком и говорила: «Давай, давай её!» Меня уже и без того начинало накрывать, а тут она еще тормозит меня, на нервы действует.

Помню, мы вниз с бугра спустились, а Лена, как собака, догавкалась, дотолкалась, что я действительно Галу этим штыком плашмя, кажется, ударил. Помню, Гала лежит на земле, Лена что-то из одежды с неё стаскивает, а я рядом сижу, ничего не пойму, зачем, что и почему. Вижу, Лена забрала у меня штык, и слышно было, как под ним что-то скрежещет, а Лена его крутит, корпусом своим навалившись сверху, в разные стороны. Помню, что я выхватил из её рук этот штык и, кажется, упал в обратную сторону. Не помню, то ли тащил Галу куда с того места, то ли нет. Помню, что я сижу на каких-то плитах бетонных и Лена бегает, меня ищет. Когда она меня нашла, что-то говорила, и мы куда-то пошли.

Как оказалось, пошли мы домой. Она откуда-то вытащила тачку на резиновом ходу, и мы опять куда-то пошли. Я помню, что оказался в какой-то квартире. Это была квартира Галы. Лена что-то упаковывала, а я сидел на кухне и, помню, пил водку. Что она мне там говорила, уже не помню. Какие-то таблетки и шприцы с солутаном перебирал. Потом Лена меня грузила какими-то узлами, что ли, и мы выносили все на улицу к тачке. И помню: я тяну эту тачку по улицам и каким-то проулкам. Я останавливался, может быть, не раз, не понимая, что к чему и что за тачку тяну, как ишак. И когда я останавливался, откуда-то появлялась Лена и заставляла идти и идти.

(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)

Хладнокровно планирующий свои действия убийца хочет, однако, представить себя чуть ли не невменяемым. Постоянно упоминаются спиртное и транквилизаторы, а все его сообщения и утверждения имеют некий предположительный, гипотетический характер, поскольку имитируют мировосприятие человека, у которого весьма смутное и неадекватное представление об окружающем его мире. Он, правда, из тактических соображений признается, что оглушил Галину. М. ударом рукоятки штыка по голове, но все остальные действия приписываются им в основном сообщнице.

Еще более прямо обвинения в адрес Елены Левченко высказаны