виде женщины-монстра, что ли, что-то такое неестественное, как из могилы. Помню, она в мою сторону протянула руки, а скорее, кости, вроде как что-то темное. Помню, что она отвернулась от меня, а я тогда вскочил и начал её бить, кажется, где-то в область шеи, и мне показалось, что это существо не рушится. Помню также, я что-то рвал, может быть, одежду. Далее я с этим трупом как-то оказался на другой стороне трамвайного пути, и через влагалище того трупа пытался достать рукой какую-то личинку панцирную, которая, как мне чудилось, дает мертвецам жизнь, и они двигаются. Я должен был её убить. Кажется, не достав это существо, я также через влагалище бил внутрь на весь штык. Помню, я проснулся на травянистом бугре земли. Меня качнуло в сторону, и я упал и уперся руками в какой-то холодный труп. Я испугался, эти кошмары уже замучили меня, и не пойму, то ли сплю, то ли все это наяву. Подо мной лежало какое-то одеяние, я накрыл труп этот и куда-то пошёл. Очнулся я на кладбище за районом Соцгородка. Пообщался с покойниками и, что-то покричав недовольное на них, я пошёл куда-то в город и, как очутился дома у тети Шуры, не помню. Может, через пару дней, может быть, больше, я ездил и искал примерное место преступления. Кое-что в памяти восстанавливалось, и, может быть, через неделю я, очередной раз приехав на улицу Громова, походил вокруг и понял, как и что случилось. Это был мой второй труп после убийства девушки в Цимлянске.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
Некрофильские пристрастия преступника обретают в этом рассказе определённую мистическую ориентацию, хотя последовавшее затем посещение кладбища и «общение» с покойниками дают необходимый для интерпретации ключ. Образ «женщины-монстра» также отнюдь не обыденная дань избранной рассказчиком стилистики галлюцинации или бреда. Мы уже не раз встречали в «романных» фрагментах муханкинских текстов аналогичные устрашающие воплощения Женщины-Матери. Таким образом, маньяк, сам того не замечая, выдает скрытую мотивацию своих патологических действий.
Та же стилистика, хотя и с некоторыми поворотами, выдержана Муханкиным в его «Дневнике», где случившееся представлено так:
Неизвестно, как попал на улицу Громова. Бросился под машину здоровую какую-то, очнулся под ней, вылез и куда-то пошёл. Помню, кто-то что-то говорил, какие-то люди суетились. Очутился в воде у дорожки на шахте «Южная». Кто-то склонился надо мной. Я испугался и того забил своей швайкой. Какие-то галюники катили. Помню, что того разорвал, и не пойму, что произошло опять. Что за дурдом начался? Это уже все, со мной все кончено. Люди говорят, что около столба этой линии бабу нашли убитую. Значит, это я убил. Это точно. Что за дьявольщина? Не пойму. Что-то творится со мной. Что за агрессия? Эта тоже мне не нужна была триста 6 лет. И опять баба. Но все ж по-другому видится. Что за бред? Еще один труп на мне, и ни за что убил. Где ж он, Бог? Или это дьявол управляет мной, а Бог наблюдает, как людей убивают, и ничего сделать Всесильный не может? А почему выбран я? Почему я? Все … Я не могу так жить … не могу…
На самом деле он знал, что делает. Ведь после тренировки с телом Наташи Г., когда в овраге он, располагая неограниченными ресурсами времени, проверил на практике, чем двуногая шакалка отличается от четвероногой кошечки или угодившего в суп милашки Шарика, он действовал решительно, продемонстрировал сноровку и удовлетворил свои патологические пристрастия. Но, разумеется, не посреди улицы. Убедившись, что Л.И. мертва, Муханкин, мобилизовав все свои силы, перенес её тело через трамвайную линию к высоковольтной опоре, где вообще можно было не бояться какой бы то ни было нежелательной встречи. И тут он дал волю своим наклонностям.
Вырезая промежность жертвы, он, наверное, вспоминал тот страшный, кошмарный сон, в котором разросшееся до гипертрофированных размеров влагалище душило и медленно убивало его. Возможно, он глумился над трупом, но, скорее всего, испытывал глубокое психологическое наслаждение. И не только потому, что ощущал себя мужчиной-мстителем, кладущим конец тирании деспотической матери, потому, что возня с трупом вызывала у маньяка-некрофила такое сладострастие, какого он никогда не испытывал ни с одной реальной или фантазийной женщиной.
Решение перенести труп к опоре высоковольтной линии оказалось на редкость разумным: его обнаружили лишь 7 марта.
Кое-какие детали своих действий с телом Муханкин все же выдал по ходу следствия.
Факт убийства в городе Шахты 20–21 февраля 1995 года Л. И. я признаю — это убийство действительно совершил я. Находился в состоянии опьянения и принял смесь из различных таблеток. Мне опять что-то мерещилось, и в этом случае я наносил удары металлическим самодельным штыком, бил в различные части тела. Помню, что я падал, попал под автомашину, потом упал в лужу на дорожке в сторону шахты «Южная», и кто-то надо мною склонился. Я испугался и стал сразу бить штыком этого человека, который мне показался каким-то другим существом. Тут же этот чеповек упал, я разорвал на человеке всю одежду, раскидал обрывки во все стороны. Я тело куда-то потянул, оказался у опоры электропередач, и мне показалось, что внутри тела есть какое-то существо (как мне мерещилось), и также не отдавал себе отчета. Чтобы как-то убить это существо, я забил в промежность штык. А потом штык выдернул и пытался рукой что-то там вырвать. Этого я не отрицаю. Это похоже на меня — все как бы происходило в нереальном мире. Там же я и заснул и, когда проснулся, увидел труп, прикрыл его обрывками одежды и убежал. Таким образом вину свою в убийстве Л. И. признаю, но тогда умысла на убийство не было, как не было и умысла на причинение страдания и глумление. Поясню еще, что тело потерпевшей я перенес к высоковольтной опоре потому, что мне показалось, что именно там оно должно быть.
(Из протокола допроса от 14 февраля 1996 г.)
Этот маленький, тщедушный, но дорвавшийся до столь долго ускользавшей цели человек был, как свидетельствуют известные нам его тексты, не лишен амбиций. Быть может, именно тогда, в темную промозглую февральскую ночь, стоя рядом с трупом второй своей жертвы, он подумал про себя, что сумеет сравняться с Андреем Чикатило и даже превзойти его.
Конечно, это не означает, что цепная реакция событий происходила автоматически, без внутренней борьбы. Даже самая черная душа не бывает одномерно черной, и в самом аномальном сознании не исключены обычные человеческие импульсы. Рассуждая об этом в написанном во
