Каждый день он ведет вахтенный журнал, в котором фиксирует, наблюдаются ли маячные огни других островов архипелага. Наблюдение ведется без бинокля, визуально. Если не наблюдаются – докладывает гидрографам. До острова Большой Тютерс 10 миль, до Родшера – 10, до островов Виргины – 5,8 мили. Чуть ли не каждый год кто-нибудь да сядет на мель, говорит Василий.

Спрашиваю, как часто он ездит в отпуск на Большую землю. Нет, отсюда не выезжает, берет отпуск специально для сенокоса и когда дрова заготавливает, по мере надобности. Заготовками жена занимается.

Об условиях жизни зимой Василий рассказывает почти с волнением: «Волна до 20 метров накатывает на берег. Если сейчас выйдете на берег, то линия прибоя сразу видна, это такой вал, гребешок. Шторма хорошие бывают, конечно. Если ветер задует 25–30 метров в секунду, вот и считай. Сейчас тишина на Балтике. А зимой можно идти до северного мыса пешком. В одну зиму пришлось через весь остров идти за продуктами на лыжах, ночевать на северном маяке, а на следующий день обратно. Зимой температура может опускаться до минус 25 градусов. Большая влажность, сильные ветра – климатические условия очень сложные».

По материалам этого разговора у нас с моим коллегой Женей Еремкиным 1 июня 2016 года на сайте РИА Новости вышло интервью под заголовком «Я счастлив, когда есть работа». А другой мой коллега, Володя Лебедев, на основе беседы с дизелистом Андреем, прожившим на острове более 10 лет, написал, если можно так сказать, журналистский бестселлер.

Андрей вырос в семье пограничника. Родным городом считает Выборг, хотя родился в Таджикистане, на Памире. Отец хотел, чтобы сын пошел по его стопам, но Андрея всегда манило море. Жизнь в приграничном военном городке накладывает отпечаток. Игрушек и детей-сверстников мало, а развлечений хочется. Будучи старшеклассником, по чертежам журнала «Моделист-конструктор» Андрей построил глиссер. Самое быстроходное его изобретение развивало скорость порядка 75 километров в час – для десятиклассника безусловный инженерный и кораблестроительный успех.

Недолго Андрей метался: появилась новая мечта – стать железнодорожником. Но, как поется в известной песне, «морские медленные воды – не то что рельсы в два ряда». Зов моря оказался громче размеренного железнодорожного гула.

Четыре года в знаменитой ленинградской мореходке, а потом путешествия – тысячи и тысячи морских миль на торговых судах. За 25 лет службы от простого матроса Андрей дошел до первого механика. На личной карте странствий – вся Европа, Северная Африка и множество других стран. Самый длинный морской переход – три месяца. Вдали от дома, в море, непросто, да и шторма никто не отменял. Впрочем, организм Андрея будто бы создан для морских плаваний. Качку он всегда переносит прекрасно. «Самое сложное во время шторма – это первые сутки. Если первые сутки продержался, дальше организм адаптируется», – делится опытом бывалый моряк.

Морские шторма переносились легко, а вот во время экономических волнений семейный бюджет моряков торгового флота получал ощутимые пробоины и едва не садился на мель. В 1990-е торговый флот развалился, и после 25 лет в море первый механик вынужден был сойти на берег. Пробовал себя в строительстве, но чувствовал: не по нему это. Душа просилась к морю. От знакомых Андрей узнал, что есть возможность поработать на Гогланде – острове, о котором он так часто мечтал во время морских походов. «Часто ходил мимо Гогланда, смотрел на карту и мечтал, как буду ходить по нему. Очень хотелось попасть на этот удивительный остров», – признается Андрей.

Практически без раздумий наш герой начал новую главу своей жизни – стал дизелистом южного маяка на Гогланде. На острове, вдали от людских толп и цивилизации, Андрею комфортно. Сказывается опыт жизни на удаленных пограничных заставах.

Между тем наша экологическая вахта продолжалась. Иногда по радио мы получали новости о жизни наших соратников из второго экспедиционного корпуса на острове Большой Тютерс. А по вечерам переговаривались с ними, стоя в точке, где ловилась неустойчивая спутниковая связь.

Через какое-то время мы вместе с нашим фотографом Евгением Одиноковым отправились на северный мыс – там находилась воинская часть и Северный Гогландский маяк. Нам нужно было задокументировать работы в этой части острова, где историки с помощью металлоискателей и старых карт искали следы Второй мировой войны и останки немецких солдат. Мы жили в казарме, питались вместе с военными всякими армейскими деликатесами, пили свежайший компот из сухофруктов.

Но в этот раз на Северный маяк, который лучше сохранился и выглядел куда более молодым, чем его южный брат, мне попасть не удалось.

Мы вернулись в лагерь и вскоре приступили к разбору завалов в лесу. Работа была, признаться, не из простых, но мы принялись за нее с присущим нам оптимизмом.

Меня все больше тянуло на Большую землю. Я скучал по жене – она тогда была беременна, не терпелось ее скорее увидеть. После работы поднимался на гору и звонил домой, чтобы услышать ее голос и поделиться дневными впечатлениями.

А другие участники экспедиции в это время праздновали победу: поисковая группа Русского географического общества обнаружила в юго-восточной части острова Большой Тютерс обломки самолета времен Великой Отечественной войны. И кроме того, останки летчика, его личные вещи. Возможно, только этот советский самолет и смог тогда достичь острова. Остальные были сбиты на подлете над акваторией Финского залива.

Словом, экспедиция увенчалась успехом. Можно только догадываться, как радовались наши коллеги на другом острове.

Островная жизнь идет по своим законам, в ней все размеренно и неторопливо, этот ритм подчиняет себе даже неспокойных людей. Помимо прочего, нам представилась прекрасная возможность отдохнуть от городской суеты и потрудиться на свежем воздухе.

Перед тем как наша экспедиция подошла к концу, мы исследовали застрявшее в камнях океанографическое судно «Леонид Демин», которое во время шторма в 2003 году оторвало от буксира и выбросило на скалистый берег. И наконец посетили Северный маяк, впечатливший меня своей ухоженностью.

Конечно, сердце тоскливо сжималось, когда я смотрел на удаляющиеся острова, но меня ждала жена и новая жизнь с ней.

По итогам нашей поездки я написал о маяках на Гогланде в журнал «Тарпон». Первая моя статья – с моими фотографиями – открыла многолетнее сотрудничество с