Однако судьба, казалось, встала на защиту невинного ребенка. Аптекарь, заподозрив неладное, отказался продать несовершеннолетнему мышьяк, проявив бдительность и ответственность. Но коварная Мэри Энн не сдалась. Она, не испытывая угрызений совести, попросила своего соседа, доверчивого и простодушного человека, купить смертоносный препарат, умело манипулируя им.

Яд оказался в руках безжалостной убийцы, которая, не колеблясь, добавила его в пищу своему пасынку, обрекши его на мучительную смерть. В июле 1872 года Чарльз умер от «желудочной лихорадки», повторив судьбу своих многочисленных предшественников. Но смерть совершенно здорового ребенка, не имеющего никаких признаков болезни, вызвала серьезные подозрения у окружающих. Смерть мальчика не осталась незамеченной.

Томас Райли, будучи человеком внимательным, проницательным и обладающим хорошей памятью, внезапно вспомнил один давний разговор с Мэри Энн, в котором она вскользь, но весьма зловеще, упомянула о том, что маленький Чарльз «скоро отойдет в мир иной, как и все остальные Коттоны».

Эта фраза, ранее казавшаяся ему невинной шуткой, теперь, в свете последних событий, приобрела совершенно иной смысл и заставила его с тревогой и недоверием взглянуть на недавнюю смерть ребенка. Его подозрения еще больше усилились и окрепли, когда он неожиданно вспомнил, что незадолго до трагической кончины мальчика Мэри Энн, проявляя необычайную заинтересованность и настойчивость, консультировалась с ним о возможности заключения нового брака, недвусмысленно намекая на то, что маленький Чарльз, по всей видимости, является чуть ли не единственным и непреодолимым препятствием на ее тернистом пути к долгожданному счастливому и безоблачному будущему. Райли, будучи человеком здравомыслящим и честным, отметил для себя, что ребенок всегда выглядел абсолютно здоровым, крепким и жизнерадостным, и поэтому он был крайне удивлен, шокирован и озадачен, когда узнал о его внезапной и скоропостижной смерти.

Не в силах оставаться равнодушным и безучастным к возможной трагедии и осознавая, что на его глазах, возможно, совершается страшное преступление, Томас Райли, движимый чувством долга и справедливости, немедленно отправился к доктору, который регулярно осматривал Чарльза при жизни и выдавал справки о его состоянии здоровья. Райли, собравшись с духом, откровенно поделился с врачом своими подозрениями и опасениями, убедительно прося и уговаривая его произвести тщательную и всестороннюю экспертизу тела умершего мальчика для того, чтобы подтвердить или опровергнуть первоначальный, весьма расплывчатый и неубедительный диагноз, поставленный ранее.

Доктор, проникнувшись сомнениями и опасениями, засомневавшись в собственной правоте и осознав, что, возможно, он совершил ошибку, прислушался к настоятельным словам чиновника и провел поверхностную проверку внутренних органов ребенка, которая, к сожалению, на первый взгляд, не выявила никаких явных и очевидных признаков насильственной смерти.

Но, словно по воле случая или по велению невидимого ангела-хранителя, доктор, проявляя мудрость и предусмотрительность, сохранил образцы тканей органов умершего Чарльза и передал их для дальнейшего, более детального и углубленного исследования в современную лабораторию, где и были с помощью сложного и точного оборудования выявлены следы ядовитого мышьяка, в количестве, значительно превышающем допустимые нормы.

Это сенсационное открытие стало, в конечном итоге, решающим и неопровержимым доказательством в деле о разоблачении преступной и бесчеловечной деятельности Мэри Энн Робсон и позволило вывести ее на чистую воду.

Врач, осознав всю серьезность ситуации, обратился в полицию, сообщив о результатах экспертизы и своих подозрениях. Мэри Энн была немедленно арестована, что стало началом конца ее кровавой карьеры. И все же суд пришлось отложить так как Мэри Энн была на тот момент беременна от Джона Куик-Маннинга.

Внимание прессы, эксгумация тел и неопровержимые доказательства вины Мэри Энн Робсон

Одновременно с тем, как полиция и следственные органы активно занимались расследованием загадочной смерти Чарльза Коттона и выяснением всех обстоятельств этого запутанного дела, к нему было привлечено пристальное и неусыпное внимание многочисленных представителей прессы, жаждущих сенсаций и громких разоблачений. Мэри Энн Робсон, до этого ловко скрывавшаяся в тени, умело менявшая фамилии и места жительства, и искусно избегавшая нежелательного внимания к своей персоне, внезапно оказалась в самом центре всеобщего внимания, превратившись в объект всеобщего осуждения, презрения и ненависти. Огромное количество смертей, таинственным образом сопровождавшее ее тернистый жизненный путь, вызвало в обществе настоящий шквал подозрений, негодования, возмущения и гневных протестов в ее адрес. Люди требовали справедливого возмездия и наказания для женщины, которую они считали хладнокровным убийцей и чудовищем в человеческом обличье.

По городу поползли тревожные и зловещие слухи, которые, разумеется, в кратчайшие сроки достигли ушей несостоявшегося жениха Мэри Энн Робсон – Джона Куик-Маннинга, который, наконец-то осознав, с какой опасной, коварной, лживой и беспринципной женщиной он едва не связал свою жизнь, в ужасе и панике поспешил разорвать все отношения с ней, избежав тем самым, возможно, участи стать очередной невинной жертвой коварных планов и преступных замыслов Мэри Энн Робсон. Он был потрясен и шокирован, узнав о ее злодеяниях, и почувствовал огромное облегчение, что ему удалось вовремя избежать опасности.

С целью проведения тщательной, всесторонней и независимой медицинской экспертизы тела Чарльза Коттона и Джозефа Наттрасса были эксгумированы из могил. Эксперты, проводя вскрытие и тщательный анализ тканей, обнаружили в телах обоих умерших мужчин смертельную дозу ядовитого мышьяка, что стало неопровержимым и однозначным доказательством вины Мэри Энн Робсон в их преднамеренных и хладнокровных убийствах. Теперь у следствия были все основания для предъявления ей обвинений в совершении тяжких преступлений и привлечения ее к ответственности по всей строгости закона.

Час расплаты: суд над Мэри Энн Робсон

Суд, стремясь к справедливости и учитывая сложность доказывания преступлений, совершенных много лет назад, принял решение судить Мэри Энн только по одному эпизоду – убийству Чарльза Эдварда Коттона, в котором ее вина казалась наиболее очевидной.

На суде Мэри Энн до последнего отрицала свою причастность к убийству пасынка, пытаясь избежать заслуженного наказания. Она выдвигала абсурдные и нелепые доводы, ссылаясь на то, что причиной смерти Чарльза могли стать ядовитые зеленые обои в доме его отца. Действительно, в викторианскую эпоху для придания яркого зеленого цвета текстилю и обоям использовался мышьяк, и в газетах того времени фиксировались случаи смерти детей от отравления парами или случайного облизывания ядовитых обоев.

Мэри Энн, стремясь ввести суд в заблуждение, пыталась убедить присяжных в том, что она стала жертвой обстоятельств, а смерть пасынка была трагической случайностью. Она утверждала, что не имела злого умысла и не желала смерти Чарльзу. Кроме того, она указывала на то, что мышьяк широко использовался в быту и промышленности, поэтому продавался совершенно свободно, что, по ее мнению, исключало возможность совершения преднамеренного отравления.

Однако суд, здраво оценив ситуацию и принимая во внимание все представленные доказательства, не счел доводы