– Ливень! – сказал он еще громче и начал смеяться.

Из-за привычки к шепоту его голос прозвучал очень тонко. Будто он вдохнул гелия.

– Всем привет! – сказал Давид громко.

И у него был тонкий голос.

Мы все начали смеяться. Мы уже давно перестали замечать, что говорим шепотом. Это стало нормой. Никто бы и не подумал, что это так сильно изменит наши голоса. Каждый начал говорить странные фразы и смеяться. Со своего голоса. С голосов ребят вокруг.

Ливень снаружи. Громкий, неудержимый смех внутри.

Мы забыли обо всем на свете. Нам было очень хорошо.

5

Неделю спустя курю сигарету с Манчем.

– Ты, похоже, был прав, – говорю ему нехотя.

Поднимает на меня удивленный взгляд. Делаю глубокую затяжку.

– Война закончилась.

– Серьезно? – спрашивает меня с дико неприятной саркастической интонацией.

– Извини, брат.

Манч докуривает сигарету и, ничего не сказав, уходит к столу.

До этого уже три дня я говорил ему, что он потерял рассудок.

Почему?

Мы сидели у себя на крыше, когда началась стрельба. Интенсивная стрельба. Много. Рядом.

Разные калибры оружия. Были слышны и армянские, и азербайджанские автоматы. Звучат они по-разному.

Мы, понятное дело, подумали, что идет ожесточенная битва где-то совсем рядом.

Ликовали! Это наши!

Ликовали все, кроме Манча.

– Война закончилась, – сказал он. – Они празднуют.

Мы не хотели в это верить. Называли его сумасшедшим (я называл).

– Коля, несколько часов беспрерывной стрельбы, – говорил он. – Это вообще не было похоже на бой.

Я отказывался в это верить. Казалось невозможным. Но прошел день. Второй. Третий.

Сначала мы перестали слышать звуки артиллерии. Потом заметили, что азеров в деревне стало намного больше. Слышали, как они разбирают заборы на доски. Манч сказал, укрепляют новые позиции.

Докуриваю сигарету и иду вслед за Манчем. Он уселся за стол к остальным ребятам. Сажусь напротив него. Оглядываюсь.

– Что будем делать? – задаю вопрос.

– Кушать, – мрачно отвечает Манч. – Время лечо.

Ато раздает по банке на двоих. Открываем.

– А потом?

– Ну, если теперь ни у кого не осталось сомнений в том, что война окончена, – он оглядел ребят, – можем выходить в путь завтра или послезавтра.

Очень сильно возросло напряжение. Все знали, что рано или поздно придется куда-то идти, но неожиданная близость этого дня сковала. Стало очень холодно.

На крыше была какая-никакая жизнь. Пустимся в путь. Бросимся в неизвестность. Какие у нас шансы? Сколько дней нам осталось?

– Здесь становится небезопасно, – продолжил Манч. – Я так и не смог зарядить телефон, это очень плохо. За эти две ночи очень постараюсь что-нибудь придумать. Хотел подождать, пока луны не будет, чтобы спуститься до дома с солнечной панелью, но, видимо, придется сделать это сегодня.

– Опасно, – прошептал Ато.

– Вариантов нет, – ответил Манч. – Как ваши ноги?

Ноги болели у всех. Но обращался он ко мне и Арсену.

Последние несколько дней ходить было пыткой. Понятия не имею, что с ногами, но боль такая сильная, что по чердаку я нередко ползу.

– Плохо, – ответили в унисон я и Арс.

– Разминайте, что могу сказать, – холодно подытожил Арман.

В тишине начали есть лечо. Каждый глубоко в своих мыслях.

Уже доедали, когда услышали двигатель машины.

Все замерли.

Машина остановилась возле нашего дома. Открылись двери.

Азербайджанская речь.

Один голос. Второй. Третий. Голоса приближались.

Они на первом этаже.

Сейчас они увидят, что дом перевернут вверх дном, и уйдут.

Треск деревянных ступенек.

Не ушли. Поднимаются на второй этаж. Мы переглянулись.

Редко кто поднимался на второй этаж. Это было, может, дважды-трижды за все время. Такая близость врага пьянит. Непередаваемые ощущения в теле.

Но то, что произошло после, повергло нас в шок.

Мы услышали, как враг поставил ногу на ступень лестницы, ведущей наверх.

На чердак.

У всех широко раскрылись глаза. У меня напрягся каждый мускул. Враг сделал еще шаг. И еще. Наверх. К нам!

Я осмотрелся по сторонам.

Ну какие же мы идиоты! Под рукой ни одного автомата.

Смотрю на Манча. Он спокоен.

Указываю ему на автомат в четырех шагах от меня.

Качает головой.

Люк – вход на чердак – открывается наверх. До него наконец дошла рука азербайджанца.

Мы, предвидя вероятность такой ситуации, после каждой вылазки клали на люк все самое тяжелое, что у нас было. Включая газовый баллон и несколько десятикилограммовых гирь, которые мы нашли в деревне.

Открыть рукой люк азеру не удалось – в ход пошел приклад автомата.

Одна из самых долгих минут моей жизни.

– Сплошной! – наконец крикнул он по-русски и начал спускаться вниз.

Поворачиваю голову на Манча – он улыбается.

Широко раскрывая рот, чтобы он смог прочитать по губам, «кричу»: «СЕГОДНЯ!» Указательным и средним пальцами показываю ходьбу.

Он кивает.

* * *

После того как азербайджанцы ушли, мы начали чистить ружья. Все молчали.

В полночь Ато и Манч вышли в деревню. Им предстояло спуститься к «дому с солнечной панелью». Мне было очень тревожно, но пойти с ними я не мог. Если придется бежать, я просто не смогу этого сделать.

На носу – решающая схватка за жизнь. Неизвестно, сколько нам придется пройти.

Каждый мой шаг причиняет адскую боль. Я хожу по крыше и проклинаю судьбу. Арсен делает то же самое.

Давид и Рустам переливают компоты из стеклянных банок в пластиковые бутылки. Решили взять в дорогу десять литров. Кроме этого, берем двенадцать банок аджики, десять банок варенья, кубики сахара, горсть конфет.

Все это сортируем в пять сумок и два рюкзака. Хотелось бы больше рюкзаков, но их нет.

– Их уже час нет, – прервал тишину Рустам.

– Дом далеко, – спокойно ответил я.

Спустя полчаса снова голос Рустама.

– Их уже полтора часа нет.

Начинает действовать на нервы.

– Ты слышал стрельбу?

– Нет.

– Значит, с ними все в порядке.

Я продолжал ходить по чердаку. Боль не становилась слабее, но я привыкал к ней. Где эти двое, черт их возьми.

– Может, они нашли панель и заряжают сейчас телефон? – предположил я.

– Может, – пожал плечами Рустам.

Спустя еще полчаса услышали звуки с улицы. Еще пара минут, и в дом вошли люди.

– Вот и они, – сказал Дав.

Через еще несколько минут люк открылся, показалась голова Манча.

– У меня плохая новость, хорошая и еще одна плохая, – сказал он, как только забрался наверх.

– Начинай, – сказал Давид, встав рядом с ним.

– Плохая новость: никакой солнечной панели там нет.

– Так и знал, – вздохнул Дав.

– Хорошая: мы нашли спальники, – продолжил Манч.

Ато поднялся тоже, волоча за собой огромный мешок, набитый чем-то объемным. Очевидно, спальниками.

– Вторая плохая новость: спальников