И ни единыя надежды! И ни единыя мечты… Убиты все. Зачем не прежде, Что раньше не явилась ты? Быть может, ты бы оправдала Святую тайну бытия: Я верю, меньше бы страдала Душа пустынная моя. О Дездемона, Дездемона! Скажи, верна ль твоя любовь? Ты хочешь слез моих и стона… Возьми, но дай мне счастье вновь! Умчи меня, как вихорь танца! С тобой чудесна жизни даль… Во мне, как в сердце африканца, Не вспыхнет дикая печаль. . . . . Так блещут сумрачные воды, Хотя их бездна все мрачна, Когда в них после непогоды Глядится чистая луна. 6 января 1838 года

ЭЛЕГИЯ

(«При сильных страданьях…»){24}

Посвяща<ется> Себастиану Пав<ловичу> Романовскому

При сильных страданьях, при едкой печали, Когда же вы слезы мои замечали? Когда же я плакал, стонал иль роптал? Быть может, — то правда, — над свежей могилой, Привлекшей меня роковой своей силой, За жертву я жизнь вопрошал; Быть может, как матерь над сыном стонала И с воплем во гробе его целовала, Отец же с печалью немою глядел, — Я плакал, я слез удержать не умел; Быть может, из сердца раз вырвались стоны При тихом стенанье другой Дездемоны… Но все о себе же я слез не пролью, Но я нераздельно снесу мое горе, — Пусть воет, пусть вырвет житейское море Мой парус последний — и топит ладью!.. Когда-то в другие, безумные годы, В порывах стремительных сил — Я смело сзывал на главу непогоды, Мятежные бури любил! Августа 10 дня 1838 года