После размещения в гостинице и ужина отправился к океану. Несколько человек катались на досках в закате, вдали высился заснеженный пик вулкана Таранаки, а под ногами чернел вулканический песок.

Прямо на моих глазах село солнце, появилась полная луна и залила побережье фосфорическим светом. Было на удивление тепло, и я с огромным удовольствием прогулялся по берегу.

Следующий день был дождливым. Самое время попробовать серфинг. Я познакомился с шотландцем по имени Лим (с которым, кстати, мы до сих пор поддерживаем связь) и предложил ему взять в аренду доски. Отыскали серф-шоп, договорились о прокате. Поднялся сильный ветер. Под дождем мы направились к знаменитому пляжу Фицрой-Бич. Инструктор в магазине предупредил нас об особенностях течений и движения воды в этой акватории. Валы шли один за другим и рушились перед нами.

Мы провели в воде больше часа, сполна насладившись состязанием с волнами. И я, и Лим больше гребли и пытались встать, нежели катались, – океан здесь особенно бурный. Но удовольствие получили колоссальное.

Попрощавшись со своим знакомым, я поспешил в прокат авто, чтобы доехать до маяка на мысе Эгмонт.

В небольшой «Тойоте», включив карты, выезжаю на шоссе Surf Highway 45. Вождение на английский манер, с правым рулем, мне, конечно, еще в диковинку. Машин не так много, но на круговом перекрестке я чувствую стратегическую растерянность. Но вот долгожданный поворот на маяк. Оставляю машину и дальше иду пешком.

Длинная аллея вдоль мыса. Справа и слева поля, впереди – белоснежный маяк. Небо затянуло тучами, сильный ветер, и все вокруг монохромное, как в кадрах хроники. Это самая западная точка Северного острова.

Дверь маяка закрыта. У всех близлежащих построек тоже негостеприимный вид. Первые сигнальные огни здесь зажгли в 1881 году, а металлическую башню изготовили в Лондоне, на заводе «Симпсон энд Компани» в 1864 году, гласит мемориальная табличка на стене. Хотя на маяке уже никто не служит – в 1986 году его перевели на автоматический режим под управлением Maritime New Zealand, – он ухожен и радует глаз.

Обрывистый берег. Волны тяжело наваливаются на черные камни, сквозь тучи едва просвечивает солнце. Вечереет, а мне еще хочется в заповедник. Я возвращаюсь к машине и еду дальше – в сторону заснеженного пика Таранаки, который виден отовсюду. Эта гора, а по сути, спящий вулкан с правильной конусоподобной формой, изображена на новозеландской 50-центовой монете, к ней на всех парусах идет корабль «Индевор» капитана Кука.

Еду сквозь джунгли, понемногу осваиваясь с правым рулем и уже получая удовольствие от дороги, и наконец прибываю к новой точке – затерянному в горах безымянному озеру.

Туман поднимается над водой. Слышно пение птиц, кругом ни души – и грустно. Кажется, Уайльд говорил: красота в глазах смотрящего, – но она не веселит сердце, если разделить впечатления не с кем. Я брожу у озера до темноты. Пора ехать. Хотя бы в хостеле администратору расскажу об увиденном.

А на следующий день, вернув в прокат автомобиль, сажусь в автобус и еду домой.

В этой стране я страстно искал собеседника – вдумчивого, пытливого, чуткого. Я остановился в доме интеллигентного семейства, где о многом можно было говорить откровенно, но мне был нужен по-настоящему близкий человек. Найти такого всегда непросто.

Землячка Мария, с которой мы ненадолго сошлись, спутницей мне не стала, хотя была привлекательна и умна.

Завести хороших друзей в Новой Зеландии тоже долго не получалось. В конце концов я подружился с молодой парой из Мордовии – Стасом и Ларисой. Ребята прожили в стране уже несколько лет и неплохо влились в местную жизнь. Стас даже пригласил меня на выпускной в университете, куда я действительно прибыл через некоторое время на своем верном желтом велосипеде.

Однажды ребята позвали меня на горячие источники – излюбленное место киви[10]. Именно там я понял, что местные любят знакомиться – у нас в тот вечер несколько раз спрашивали, откуда мы. Открытые люди. Учитывая, что здешние жители в основном потомки иммигрантов и многие нынешние граждане Новой Зеландии родились за ее пределами, это неудивительно.

Мы отлично провели время, а на обратном пути заехали на пляж Лонг-Бэй. Наступил вечер, но шум стихии был слышен отчетливо. Я вслушивался и думал: океан никогда не спит, он живой.

Новая Зеландия – достаточно молодая страна, но у нее есть свои герои. К их числу можно отнести яхтсмена Питера Блейка – выше я писал об этом легендарном спортсмене и музейной экспозиции о нем, так меня впечатлившей. А также сэра Эдмунда Хиллари, первого покорителя Эвереста, которому вместе с напарником Тенцингом Норгеем удалось то, что не удавалось годами и даже десятилетиями никому: взойти на высочайшую вершину мира Джомолунгму (8848 м).

Эдмунд Хиллари родился 20 июля 1919 года в Окленде. Здесь он со своим братом Рексом занимался пчеловодством. А потом увлекся горами и альпинизмом и в 1939 году поднялся на пик Оливье (1933 м). После чего, пройдя серьезную подготовку, Эдмунд задумался о высокогорных восхождениях, а именно об Эвересте.

Не буду приводить здесь историю этого славного человека, описанную в интереснейшей книге руководителя экспедиции Джона Ханта «Восхождение на Эверест», где он в деталях рассказывает об этой увлекательной и вместе с тем сложнейшей экспедиции. Скажу лишь, что как раз во время моего пребывания в Новой Зеландии там отмечали 60 лет со дня исторического восхождения, которое увенчалось успехом 29 мая 1953 года.

В Оклендском военно-историческом музее по случаю этой знаменательной даты была организована выставка в честь первопроходцев.

По всем каналам и радиостанциям шли передачи об экспедиции и Эдмунде Хиллари, прославившем на весь мир свою маленькую страну.

Выставку организовали наилучшим образом, в одном из павильонов был построен небольшой макет Эвереста с подсветкой и датами – хронологией восхождений.

Выставка произвела на меня сильнейшее впечатление, особенно снаряжение восходителей, среди которого был и ледоруб Хиллари, огромный, тяжелый, с деревянным древком. Сейчас с такими уже не ходят. Глядя на него, я представлял, какие силы надо иметь, чтобы донести его до вершины…

Поход в музей я вспоминал еще неделю. Об этом узнала одна из наших кураторов в языковой школе, милая итальянка Северине, и подарила мне книгу на английском Nothing venture, nothing win[11], написанную Хиллари, оставив при этом теплые пожелания на форзаце.

Приближалось окончание семестра, и я задумался, куда