Бывшему функционеру ОУН и УПА поверили и дали возможность вернуться к мирному труду. Он получил высшее образование и до встречи с Томашем Билинским не имел ни малейшего представления, что может снова попасть в лапы националистов. Правда, последние не спешили. Они два года собирали на него и его родственников характеристики, отзывы. По всему видно, что националистическое прошлое Гуляйполя-Буйного, служба его братьев в оккупационных учреждениях (одного — в полиции, а второго — в профашистской украиноязычной газете) таки сыграли свою роль.

И вот в октябре 1971 года во время очередного своего визита во Львов Томаш Билинский встретился с Гуляйполем, наговорил ему комплиментов и уговорил того поддерживать с ним постоянную связь, а также выполнять некоторые поручения. Ещё раз в жизни человек потерял своё собственное имя и стал частью оуновской «клетки» под фальшивыми именами Гресь, Мирон, Петро.

Разговор с Билинским-Стефаном закончился обозначением конспиративного устного и вещевого пароля для связи с оуновскими курьерами-эмиссарами и, конечно же, определением характера деятельности и информаций, ожидаемых Стефаном и его шефами из зарубежного оуновского центра.

Через полгода после этой встречи Стефан побывал в Англии и подробно доложил о ней и её результатов своему шефу, одному из руководителей оуновской службы безопасности так называемого территориального провода ОУН, руководителю Украинской информационной службы Илье Дмитриву. Акции Стефана выросли ещё больше, а в отчётах провода ОУН появилась новая «организационная клетка» на территории Украины, под которую, в зависимости от удачного манипулирования, можно было получать новые материальные и финансовые дотации.

В том же 1972 году Греся вызвали для встречи в Польшу. Оттуда он вернулся с новыми заданиями от зарубежного провода ОУН, с аппаратом «Минокс» для фотографирования и рецептом тайнописи.

И всё же зарубежные проводники ОУН, хотя и доверили Гресю некоторые из своих тайн, не спешили с официальным вовлечением его в ОУН. Лишь в феврале 1974 года во время пребывания Греся в Польше его непосредственный шеф Стефан предложил восстановить членство в Организации украинских националистов. Этому акту, очевидно, предоставлялось несколько большее, чем того заслуживает, значение.

Гресь, конечно, давно был готов к такому шагу. Ведь дело не в устном согласии, а в практической работе, которую он уже выполнял в течение нескольких лет по заданиям, поступавшим от Стефана. В феврале 1974 года Гресь впервые подписал составленную им информацию организационным псевдонимом Мирон.

Кстати, через такую же церемонию официального вступления в ОУН после многолетнего промедления, церемонию, сведённую к ритуальной формальности, прошёл и руководитель «группы патриотов в крае» Билинский-Стефан. Правда, в данном случае это произошло лишь на шестом году непосредственных контактов с оуновскими начальниками за рубежом, когда он уже сам считался краевым проводником.

С каждым годом задачи для Мирона из зарубежного националистического центра становились всё сложнее. Например, при встрече со Стефаном в ноябре 1974 года Ярослав Стецько требовал от своих сообщников в крае:

- организовать новых сторонников;

- наладить надёжную связь с руководством ОУН;

- создать во Львове «мёртвый пункт» — тайник, при этом предложил подыскать таковой на Лычаковском кладбище;

- проникать в партийный и военный аппараты, Комитет государственной безопасности и милицию;

- изучать командный состав Советской Армии, выискивать офицеров, которых при необходимости можно было бы использовать в интересах зарубежного центра...

Перечень поручений Стецько можно было бы продолжить, но и названного достаточно, чтобы составить представление о направлении и характере деятельности, определённой председателем провода ОУН для Мирона и других «своих людей» провода в крае.

Требуя от Мирона информацию, зарубежный центр в свою очередь снабжал его соответствующей информацией, пропагандистскими материалами для личного пользования и, главным образом, для дальнейшего распространения на Украине.

Например, во время встречи в январе 1976 года Стефан передал Мирону:

- приветствие от Пятого большого сбора ОУН — 25 экземпляров;

- постановления Четвёртого БС ОУН — 4 экземпляра;

- обращение провода ОУН — 25 экземпляров;

- материал о Романе Шухевича — 25 экземпляров.

Кроме журналов, отпечатков отдельных статей, другой националистической литературы и нескольких проявленных плёнок с материалами националистического содержания, Мирон получил также плёнки к фотоаппарату «Минокс».

Характерно, что при встрече в Польше с Дорошенко — Святославом Панчишиным, Стефан также передал ему плёнки и националистические издания, но совсем другие, чем те, которые получил Мирон.

Переписка с Мироном через Стефана уже не удовлетворяла зарубежный центр, и впоследствии с ним была установлена непосредственная связь. Появились новые термины для обозначения группы оуновских «сообщников» типа Мирона: «опорные пункты», «патриоты в крае» и даже «националистическое движение на Украине».

Значительная часть этой переписки контролировалась работниками КГБ благодаря честным людям, которые добровольно стали на страже государственной безопасности своей Родины. Они смогли повлиять на настроения Мирона, убедить его, а через него и его зарубежных наставников в необходимости воздержаться от террористических и других экстремистских акций на территории Украины. Как бы там ни было, а руководители провода ОУН согласились с предложенной через Мирона тактикой «сохранения организационных кадров», прикрываясь которой можно было оправдывать перед зарубежным центром невыполнение многих его явно неприемлемых поручений.

Активность Мирона на некоторое время даже выдвинула его на первое место среди «единомышленников» на Украине. Но со временем основная роль и «лавры» руководителя перешли к Панчишину-Дорошенко, который действовал в тесном контакте с работниками Комитета государственной безопасности и чётко играл определенную ему роль. А провод ОУН всё настаивал на активизации деятельности «патриотов в крае», требовал более полной информации о всё более глубоких слоях политической и общественной жизни Советской Украины, которые могли бы пригодиться для расчёта со специальными ведомствами западных стран.

Рассказывая о Мироне, мы уже упоминали, как оуновские главари пытаются использовать вовлечение в ОУН для усиления морального давления на избранного ими кандидата. Мирону и некоторым из других уже упоминавшихся лиц пришлось присутствовать при ещё одном мистически-масонском спектакле, разыгранном с участием весьма амбициозного оуновского лидера из Соединённых Штатов Америки — Игоря Шперналя.

Шперналь родился в начале 1930-х годов в Тернопольской области (в то время в составе Второй Польской республики — примечание переводчика), в 1944 году вместе с отцом, бывшим немецким полицаем, выехал на Запад и в конце концов оказался в США. В молодости был активистом Союза украинской молодёжи, даже возглавлял её филадельфийский отдел, а впоследствии стал референтом главной управы.

В сентябре 1979 года прибыл в Польшу, посетив перед тем Англию и Западную