и одновременно во многих городах Азии можно встретить четко спланированные прямоугольные кварталы. Что-то инновационное и технологичное в таком устройстве было, но трудно считать это шагом в сторону сближения именно с европейской культурной традицией.
Видимо, и сам Петр довольно быстро понял, что его требование недостаточно. Следующие распоряжения звучат уже более подробно: согласно им, дома следует ставить вдоль красной линии прямых улиц вплотную друг к другу. По-настоящему революционным оказалось предписание ставить дома лицевым фасадом к улице. На Руси традиционно к городу выходили забор и служебные постройки, а хозяйский дом стоял в глубине участка. Большая открытость окружающему миру радикально меняла уклад и даже самоощущение людей. В пользу версии, будто именно изменение расположения дома больше всего шло вразрез с привычкой, говорят петровские указы с многократно повторяющимся требованием — очевидно, тем, которое хуже всего выполнялось:
«Заказывается, чтоб при Санктпетербурге отнюдь вдоль дворов сосед к соседу никакого строения не строил, но прежде по улицам и переулкам вплоть застраиваться… <…> А конюшен и сараев на улицу не строить, но внутрь двора. А с улиц и переулков чтоб все было занято жильем по указу…»
Первая попытка отстроить центр нового города была предпринята на соседнем с Заячьим Березовом острове, который стал называться Городовым. С одной стороны, вроде бы естественно, что Петербург стал расти вокруг крепости. С другой — здесь тоже проявилось желание копировать другие города. Наверняка Петр мечтал, чтобы петербуржцы, подобно венецианцам или голландцам, много передвигались по воде — вопреки здравому смыслу и элементарному удобству. Расположив главные здания на группе островов, со всех сторон отрезанных от мира довольно широкими реками, он вынуждал людей пользоваться лодками. Кроме жилых домов на Городовом острове находились Гостиный двор, рынок, Сенат, коллегии, первый русский ресторан Австерия, церковь, таможня и типография. Здесь и казнили, и устраивали фейерверки и парады.
Никакой последовательности в решениях царь с самого начала не проявлял — наоборот, по всему видно, что они не подчинялись никакому общему плану. На левом берегу у места, где в Неву впадает Фонтанка, Петр построил себе Летний дом с садом вокруг. В сад привезли скульптуры из Европы и устроили в нем фонтаны. Выше по течению Невы начали строить район для рядовых горожан. За Адмиралтейством, с другой стороны, на некотором расстоянии от берега заложили церковь святого Исаакия Далматского. Еще не будучи толком городом, Петербург оказался раскидан по нескольким островам на многие квадратные километры.
Все это притом, что стройка шла невероятно трудно. Вплоть до их поражения под Полтавой в 1709 году к Неве то и дело наведывались шведы. Материалов — не только кирпича, но и дерева — отчаянно не хватало. Ради возведения Петербурга каменное строительство во всей России было прекращено на несколько десятков лет, вплоть до времен Елизаветы Петровны. Рабочую силу эксплуатировали так, как это делали, пожалуй, только в сталинских лагерях — рядовые строители массово умирали от усталости, холода и голода. Все эти обстоятельства не останавливали основателя города от новых амбициозных затей.
После того как в 1706 году деревянную и земляную Петропавловскую крепость стали заменять на каменную, она на много лет превратилась в подобие улья. В течение десятилетий над ней трудились несколько тысяч человек. По большому счету, непонятно, ради чего: никакой роли в защите города она не сыграла, а после победы под Полтавой ее ненужность стала очевидной.
Нельзя сказать, что Петру запросто удавалось переломить естественные жизненные процессы и сложившийся столетиями уклад. Центр города пришлось в конце концов перенести с Городового острова, потому что люди обживали его так, как привыкли. Улочки прокладывали кривыми, селились слободами — небольшими районами, объединявшими горожан по профессиональному, классовому или национальному признаку. Отдельно — дворяне, отдельно — татары и так далее. Царю пришлось начинать все сначала на соседнем Васильевском острове.
Вместе с тем нельзя не поразиться тому, что как будто бы иррациональный замысел Петра не только не умер вместе с автором — а именно так чаще всего случается с подобными авантюрами, — но и продолжал воплощаться в течение очень долгого времени после его смерти. Трудно сказать, что именно тут сыграло роль: сверхъестественная ли сила воли Петра, заразительность ли его идей для потомков, особое ли чутье, которым часто обладают люди с большим жизненным опытом без высшего образования.
Большая часть сегодняшних достопримечательностей Санкт-Петербурга — Исаакиевский собор, Петропавловская крепость, Летний сад, Адмиралтейство — находятся именно на том месте, которое Петр для них однажды определил. Берега Невы, как он и мечтал, превратились в конце концов в стройные ряды зданий — пусть и совсем не такие, как в Амстердаме.
Доменико Трезини: как рядовой архитектор спроектировал целый город
Только после победы под Полтавой в 1709 году стало очевидно, что проект нового города может оказаться очень долговременным и основательным. В 1712 году Петр издал тот самый указ, с упоминания которого мы начали книгу, — о переезде двора и администрации к берегу Финского залива.
Очертания молодой столицы между тем оставались довольно расплывчатыми. Мало того, что в ней почти не было зданий, — все еще было по большей части непонятно, где бы они должны появиться. В первые десять лет строительства города не существовало ни общей схемы его застройки, ни планов отдельных территорий.
Решение Петра разместить административный центр столицы на Городовом острове было не столько нетвердым, сколько непоследовательным. Сам царь строил свои дворцы на противоположной стороне реки, там же предпочитали селиться иностранцы и служащие Адмиралтейства. Вместо того чтобы сконцентрировать ресурсы вокруг одного ядра и благодаря этому быстро создать хотя бы один живой и сравнительно удобный район, основатель Санкт-Петербурга стремился охватить своими планами как можно большие территории.
В 1712 году он вдруг велел, без заметной со стороны необходимости, разным людям строить себе дома на Московской стороне (тогда так назывался район у сегодняшнего створа Литейного моста). На этот раз распоряжение было не только словесным объяснением, кому, как и где нужно строиться. Оно сопровождалось планом, который делил местность на сетку прямоугольных кварталов. Чертеж был составлен архитектором швейцарского происхождения Доменико Трезини. Вероятно, он был вторым по важности автором раннего Петербурга после самого Петра I. Авторству Трезини принадлежит не только подавляющее большинство построенных за первые тридцать лет в городе зданий, но и проекты обустройства огромных территорий.
Такую профессиональную судьбу счел бы завидной, пожалуй, любой архитектор в любое время в любом месте. Своим невероятным по всем меркам успехом Доменико Трезини обязан не исключительному таланту и не ярким
