Из книг, из головы и из клинической практики
Богданов был для своего времени образцовым русским интеллектуалом и вследствие этого обладал разносторонними интересами. К тому моменту, когда он начал активно участвовать в левом движении и заниматься проблемами простых рабочих, он имел опыт изучения естественных наук (математики, физики, химии и биологии) в Москве и медицины в Харькове. Из-за своей политической деятельности он был в ссылке, познакомился со всеми важнейшими политическими фигурами своего времени – от Анатолия Луначарского, Льва Троцкого и Максима Горького до Ленина – и принимал активное участие в революции 1905 года. Вместе с Горьким и Луначарским в 1909 году на острове Капри и в 1911 году в Болонье он организовал партийные школы РСДРП, готовившие рабочих-пропагандистов для России, и создал вместе с ними группу «Вперед», чью программу жестко критиковал Ленин. После революции 1917 года он вошел в число основателей Социалистической академии общественных наук, которую и возглавлял до 1923 года[575], был одно время редактором газеты «Правда» и преподавал в Московском университете. В отличие от авангардистов, о которых шла речь в предыдущих главах, Богданов не являлся амбициозным, но малоизвестным политическим деятелем, посвящавшим себя одновременно науке и искусству. Он был единственным серьезным соперником Ленина, и сферой его действия были центральные учреждения советской власти.
Настоящее имя Богданова – Александр Александрович Малиновский, публиковался он под различными псевдонимами, в том числе Максимов, Рядовой, Вернер, а чаще всего Богданов – фамилия, образованная от отчества его жены. С 1894 года он выступал с многочисленными докладами и публиковал работы на тему политэкономии и натурфилософии, принимал участие в переводе «Капитала» Карла Маркса, написал два научно-фантастических романа, а также создал тектологию – монистическую теорию организации, которая ставила перед собой задачу не более и не менее, чем обнаружить связь всего со всем[576].
Научно-фантастические и философские работы
Уже в 1908 году Богданов размышлял над обменным переливанием крови и упомянул его в своем первом научно-фантастическом романе «Красная звезда», имевшем подзаголовок «Утопия»[577]. После того как противостояние Богданова и Ленина достигло своего апогея и последний начал писать жесткие критические отзывы[578], Богданов, возможно, отреагировал на свое незавидное политическое положение, перенеся свою концепцию коллективного социализма на страницы романа – и на Марс. Научно-фантастический роман стал альтернативной площадкой для реализации представлений Богданова о социалистическом обществе, которые он не смог осуществить в политической практике из‐за противодействия своего конкурента – Ленина: «‹…› для постановки опытов у меня никаких средств не было. Я решился высказать ее (свою идею. – М. Ф.) только в форме утопического предвидения, для чего воспользовался романом ‹…›»[579]. Соответственно, все, что он вложил в уста героя своего романа, звучит так же увлеченно и серьезно, как и собственный научный текст Богданова о переливании крови. Нэтти, врач с планеты Марс, объясняет несведущему гостю с планеты Земля новый метод «обновления» живых организмов посредством повышения качества и продолжительности жизни: «Вы знаете, что природа, чтобы повысить жизнеспособность клеток или организмов, постоянно дополняет одну особь другою. Для этой цели одноклеточные существа, когда их жизнеспособность понизится в однообразной обстановке, сливаются по два в одно, и только тогда этим путем возвращается в полной мере способность их к размножению – „бессмертие“ их протоплазмы». По аналогии с протоплазмой Богданов описывал и состояние сыворотки человеческой крови: «Мы же идем дальше и устраиваем обмен крови между двумя человеческими существами, из которых каждое может передать другому массу условий повышенной жизни. Это просто одновременное переливание крови от одного человека к другому и обратно, путем двойного соединения соответственными приборами из кровеносных сосудов. При соблюдении всех предосторожностей это совершенно безопасно; кровь одного человека продолжает жить в организме другого, смешавшись там с его кровью и внося глубокое обновление во все его ткани»[580]. И это обещание вовсе не было утопией, хотя и давалось оно на Марсе и на страницах романа. Точно так же как и в описании экспериментов в Государственном институте переливания крови, здесь Богданов остался реалистичным в пересказе своей методики. Когда речь зашла о возможности омоложения, его врач отвечает, что это «отчасти ‹…› не вполне [возможно], разумеется, потому что кровь – не все в организме, и она в свою очередь им перерабатывается. Поэтому, например, молодой человек не стареет от крови пожилого: то, что в ней есть слабого, старческого, быстро преодолевается молодым организмом, но в то же время из нее усваивается многое такое, чего не хватает этому организму, – энергия и гибкость его жизненных отправлений также возрастают»[581]. В отличие от некоторых своих современников, занимавшихся исключительно медицинской практикой, Богданов вполне осознавал ограниченность возможностей и рискованность своих экспериментов – хотя с их помощью он с несравненной отвагой осуществил утопический проект, превратив тем самым научную фантастику в научную реальность.
Потому в «Красной звезде» нас интересует не сомнительная научность описанных экспериментов, неизбежно возникающая уже по причине того, что их местом избрана планета Марс, – а равнозначность в описании конкретных, вполне реализуемых научных экспериментов и мнимых научно-фантастических проектов. Кажется, что Богданов не различает науку и литературу как две различные дисциплины, предполагающие различную постановку вопроса, разные методы и выводы. Вместо этого научно-фантастический роман и академический научный текст являлись для него двумя аналогичными жанрами, которые давали Богданову возможность для презентации своих и в том и в другом случае рациональных соображений. Единственное отличие присутствует между ними только на стороне реципиентов: читатель научно-фантастического романа не ожидает найти в нем реалистичную картину будущего. Спустя годы, когда уже вышел второй роман Богданова «Инженер Мэнни», в письме к Горькому Ленин заметил в тексте романа отвергаемый им «тот же махизм-идеализм, спрятанный так, что ни рабочие, ни… редакторы в „Правде“ не поняли»[582]. Что, однако, они должны были понять?
Богданов прекрасно понимал, что эксперименты по обменному переливанию крови, даже упоминаемые в рамках научного текста, будут вызывать упреки в утопичности, а потому предварил «Борьбу за жизнеспособность» следующими размышлениями: «Как бы ни судил будущий историк нашу стихийно-драматическую эпоху, – а его оценка, несомненно, во многом и глубоко будет отличаться от современной, – он, во всяком случае, отметит и признает одним из лучших проявлений культурного прогресса этой эпохи невиданную раньше смелость в постановке задач. ‹…› Задачи, самая мысль о которых еще недавно представлялась если не безумием, то утопической фантазией, теперь сознательно выдвигаются, начинают практически и научно разрешаться»[583]. В 1913 году он продолжал совершенствовать свой медико-экспериментальный подход и с каждым новым изданием «Тектологии» уделял ему все более и более важное место в этой главной для него теоретической работе: «…в первом издании своей „Всеобщей организационной науки“ я уже решился ‹…› предложить план опытов обмена крови»[584].
Наука тектология, название которой восходит к греческому τέκτων (плотник), представляет собой попытку обнаружить общие организующие структуры всех как органических, так и неорганических объектов и даже более того – всех феноменов материального и нематериального мира, а на основе этих общих организационных структур – разработать поддающиеся операционализации организационные системы. «Всё есть организация[585], – заявляет
