не последовало никаких возражений, он и исходил из этой цифры при развёртывании работы. Рахманин обращал внимание, что крупные суммы у него „съедают иждивенцы /по отчётам 2.000 р./“. Таковым, в частности, являлся Рихард, который ожидал в Шанхае Андрея. „Использовать Рихарда для работы не представляется возможным, – докладывал „Марк“, – он не знает ни английского, ни китайского яз[ыков], сделать его „квартирой“ нет смысла“. К иждивенцам Марк отнёс и приехавшего „Алексеева“, которого он задержал в Шанхае до его отъезда в Ханькоу, „чтобы натаскать на технике работы“.
9 декабря 1927 г. была перехвачена телеграмма Ван Цзинвэя (того самого „левого“ гоминьдановца, с которым на протяжении многих лет заигрывали советские представители в Москве и в Китае), направленная из Шанхая в Кантон: „Советское консульство является штаб-квартирой коммунистов. Мы ждём, что вы произведёте обыск и выгоните советского консула. Все коммунисты подлежат аресту. Это важнейшая задача момента“.
Такой резкий выпад в сторону советского консульства был обусловлен тем, что Ван Цзинвэй получил сообщение о готовящемся восстании.
Подготовка к выступлению в Кантоне началась с момента „наньчанского похода“ – 5 августа 1927 г. Судя по всему, расчёт строился и на поддержке, которую должны были оказать восставшим части, отправившиеся из Наньчана в направлении провинции Гуандун.
В ноябре – декабре вооружённую борьбу за контроль над Гуандуном и его столицей против гуансийских войск Ли Цзишэня и Хуан Шаосюна вели гуандунские генералы Чжан Факуй и Хуан Цисян (поддержанные Ван Цзинвэем они захватили власть в Кантоне 17 ноября 1927 г.).
Взаимное ослабление соперничавших друг с другом милитаристских группировок в Гуандуне породило миф о лёгкости и успешности совершения восстания в Кантоне и установления там советской власти.
Следуя этому мифу, Политбюро ЦК ВКП(б) санкционировало предлагавшийся представителем ИККИ в Китае Г. Нейманом, план восстания, считая, что в Китае сохраняется „непосредственная революционная ситуация“ и „революционный подъём“.
Эти установки питали путчистские взгляды и настроения, охватившие большинство руководства КПК. В свою очередь представители ИККИ черпали в этих настроениях и соответствующих оценках китайских лидеров, чьей информацией они по преимуществу располагали, аргументы в пользу таких оценок ситуации и рекомендаций по тактике действий КПК.
Подобные взгляды разделяли далеко не все советские представители в Китае. 29 ноября 1927 г. генконсул СССР в Кантоне Б. А. Похвалинский[207] (в 1932–1934 гг. – начальник сектора 2-го отдела IV управления Штаба РККА) телеграфировал Л. М. Карахану:
„Курс на немедленное восстание ошибочен, ибо на захват и организацию власти в Кантоне сил у партии нет. Попытка же восстания может привести, кроме бесцельной резни, только [к] ликвидации теперешних переворотчиков (имелась в виду группировка Ван Цзинвэя – Чжан Факуя. – Авт.), которые, несмотря на свою реакционность, являются обособленной группой в Гоминьдане, судьба которых и так сомнительна в борьбе против стягивающегося вокруг них гуансийского кольца… Веселов“.
В организации восстания видную роль играл и „Андрей“. „Ещё в сентябре было организовано Информационное бюро при Военной комиссии (Военный отдел ЦК КПК. – Авт.)“, которое, по утверждению Семёнова, „…прекрасно наладило свою работу“.
Копии всех приказов и планов по организации захвата власти Чжан Факуем в Кантоне 17 ноября 1927 г. были заблаговременно получены разведкой. Важная информация поступала и в последующем.
Так, в телеграмме Неймана, направленной в Москву 9 декабря, среди прочего говорилось:
„Шансы на захват значительные, удержать Кантон чрезвычайно трудно. Но надеемся справиться, пользуясь борьбой милитаристов, размахом [выступлений] рабочих, разложением солдат и крестьянским восстанием. …
Прошу настоятельно ваших немедленных указаний, считаю восстание вполне назревшим, отсрочка изменит к худшему соотношение сил, так как войска железных возвратятся, наши же будут отосланы и будет создано серьёзное правительство Ван Цзинвэя вместо теперешнего междуцарствия. Победа рабочих имела бы неизмеримое значение для всего Китая.
Здешнее консульство ведёт гнилую паническую линию переговоров с Чжан Факуем и отказа от восстания“
В тот же день и ранее приведённой выше телеграммы получена следующая шифрованная информация:
„Если не получим ответа на сегодняшнюю телеграмму, выступаем в понедельник утром (12 декабря. – Авт.)
Н О Й М А Н“.
И Политбюро приняло решение поддержать предложение о немедленном выступлении:
„ОПРОСОМ ЧЛЕНОВ ПОЛИТБЮРО
от 10.XII.1927 г.
Слушали: 5.
О Китае.
Постановили: 5. – Послать следующую телеграмму:
„Кантон Морицу, копия Шанхай Ольге.
Телеграммы о кантонских делах получены. Ввиду наличия определённого настроения в массах и более или менее благоприятной обстановки на месте, не возражаем против вашего предложения и советуем действовать уверенно и решительно“.
СЕКРЕТАРЬ ЦК И. СТАЛИН“.
„Мориц“ – Г. Нейман; „Ольга“ – Ольга Миткевич.
10 декабря была получена информация о состоявшемся в этот день совещании в штабе Чжан Факуя, на котором было принято решение: „Перебросить немедленно 2-ю дивизию и часть 26-й дивизии в Кантон для разоружения этого полка (учебного полка, который готов был перейти на сторону „красных“. – Авт.) и для полной ликвидации профсоюзных и коммунистических организаций“.
Однако эта информация не только не остановила подготовку к выступлению, но, наоборот, подстегнула заговорщиков. Восстание началось на день раньше – на следующий день, 11 декабря, – при „благославлении“ Москвы.
Кантонское восстание, как и наньчанское выступление, было чистой авантюрой и не могло не потерпеть поражения. Правда, на этот раз организаторы восстания с советской стороны (и представитель ИККИ „Мориц“ – Нейман, и „Андрей“ – Семёнов) были информированы о намерениях противника и даже сделали соответствовавшие выводы, но всё равно подняли китайских коммунистов и рабочих на самоубийственное выступление.
11 декабря 1927 г. в Кантоне началось восстание рабочих, к которым присоединились солдаты учебного полка. На следующий день весь город был в руках повстанцев. Созданное народное правительство Кантона (Совет народных комиссаров) во главе с коммунистом Су Чжаочжэнем приняло декреты об аннулировании неравноправных договоров, о безвозмездной передаче крестьянам помещичьей земли, введении 8-часового рабочего дня, создании из рабочих дружин частей Красной армии.
В момент восстания произошло то, что происходило всегда в подобных случаях: противоборствовавшие стороны временно объединились – Ли Цзишэнь прекратил боевые действия против Чжан Факуя и направил части подчинённого ему генерала Ли Фулиня, против восставшего города. То же сделал и Чжан Факуй, повернув часть своих войск на Кантон. 13 декабря войска Ли Фулиня, переброшенные на судах под английским флагом, захватили столицу Гуандуна. Началась кровавая расправа над восставшими. В течение трёх дней было казнено семь тысяч человек. Часть повстанцев сумела уйти из города, и соединилась с партизанскими отрядами.
В то же время, в последний день восстания (как выяснилось впоследствии), в докладе начальника IV управления Штаба РККА Я. К. Берзина всё ещё допускался благополучный его исход. В докладе отмечалось:
„Рабоче-крестьянская власть поставлена под угрозу разгрома контрреволюционными силами Гуандуна и вооружённых сил Гонконга. Положение может спасти героическое напряжение рабочих и крестьян, а также своевременность нашей
