Вместо Уоллис она написала Баки:

«Не знаю, когда Уоллис превратилась в такую отпетую потаскуху. Я оглядываюсь на ее жизнь и удивляюсь. Может, это произошло в Китае, где она научилась замашкам, которыми не пристало обладать леди? Здесь, в Лондоне, я наблюдала за тем, как она околдовала короля, которого едва выносит, соблазнила нацистского шпиона и вела себя с бессердечным безразличием к чувствам Эрнеста — человека безупречных моральных качеств. Он до сих пор ее выгораживает, несмотря на все, что она на него навлекла, по причинам, которые мне никак не уразуметь».

Баки написала в ответ, что безумно рада новости о том, что Мэри больше не общается со своей подругой детства.

«Уоллис всегда была полностью сосредоточена только на себе, — писала сестра. — Раньше у мамы разрывалось сердце оттого, что она вертит тобой как хочет, будто тряпичной куклой, но сама ты этого никак не понимала. — И продолжала так: — У нас здесь газеты вовсю пишут об ее интимной близости с королем и только что проституткой ее не называют, но о нацистском шпионе нигде нет ни слова. Расскажи подробнее».

Мэри прижала письмо к груди. Несмотря на оказанное четой Харгривз гостеприимство, позирование для портрета, занимавшее ее каждый день, она очень тосковала по своему дому в Америке и по своей настоящей семье. Теперь Лондон станет для нее тоскливым местом без друзей.

* * *

Машина Симпсона подъехала к дому Харгривзов, и Мэри, выбежав навстречу, бросилась Эрнесту на шею и крепко поцеловала его в губы.

— Не могу передать, как сильно я по тебе скучала, — тихо сказала она и вдохнула его запах, вселявший в нее надежду.

Он отстранился, обескураженный проявлением любви на глазах у стоявших на ступенях дома хозяев.

Мэри знала, что они не будут никому рассказывать и с пониманием отнесутся к их с Эрнестом положению. Она взяла любимого под руку и представила Ральфу. А Эрнест, в свою очередь, приветствовал рукопожатием Элеанор.

— Я постелила Эрнесту в комнате рядом с твоей, — сказала Элеанор Мэри. — Можешь проводить его наверх, а когда будете готовы, спускайтесь в гостиную на коктейль.

Мэри повела его наверх, восторженно рассказывая о портрете, который писал Ральф, о весточке от сестры и о том, как щедры ее хозяева. От подаренной встречей безудержной радости она тараторила без умолку.

Как только они вошли в комнату Эрнеста, он обнял и поцеловал ее как следует, и у Мэри голова закружилась от охватившего ее желания.

— У меня есть для тебя новости, — сказал он. — С сегодняшнего дня ты живешь в апартаментах «Альбион гейт» в Гайд-парке. В квартире три спальни и две ванные, а окна выходят на парк. Уверен, тебе там понравится.

— Не слишком ли это близко к Брайнстон-Корт? — спросила Мэри, опасаясь, как бы не столкнуться с Уоллис у мясника или бакалейщика.

— В пяти минутах. Но ты потом сама поймешь, что ее там никогда нет. Вчера я ужинал с ней и с королем и сказал им, что это был последний раз, когда я исполнял роль сопровождающего. Это унизительно, и я больше не могу это терпеть. Придется им придумать что-нибудь еще.

— Господи! Как они это восприняли? — спросила Мэри.

Эрнест скорчил гримасу.

— У нас с королем состоялся довольно трудный разговор наедине. Он снова давил на меня, чтобы я дал Уоллис развод, на что я ответил, что никоим образом ей не препятствую. Это она не хочет разводиться со мной. Он обещал поговорить с ней, так что я подозреваю, что события ускорятся. Он очень импульсивный человек. — Эрнест покачал головой с неодобрительным видом.

— Они куда-нибудь собираются на лето?

— Конечно. В июне уедут на юг Франции и оставят нас на некоторое время в покое.

Это обрадовало Мэри, хотя она по-прежнему была в бешенстве оттого, что ее счастье зависит от женщины, к которой она испытывала такую жгучую ненависть. Она не почувствовала ни грамма сочувствия, когда Эрнест описал, как Уоллис в муках складывается пополам из-за язвы, не может пить спиртное и есть что-либо, кроме молочных пудингов.

«Славно!» — подумала Мэри, хотя вслух промычала что-то сочувственное.

— Я привез твое платье, — сказал ей Эрнест, протягивая коричневый сверток. — Портниха прислала. Я заплатил ей за работу.

— Спасибо тебе, — ответила Мэри. — Ты так добр. — Она знала, что теперь ни за что его не наденет. Всякое удовольствие от королевского подарка было отравлено горечью ссоры с Уоллис.

Гости и хозяева дома вместе выпили коктейли, потом поужинали, а попозже вечером Эрнест попросил у Ральфа разрешения взглянуть на портрет Мэри.

— Конечно, — согласился Ральф. — Я буду польщен.

— Это нечестно! — запротестовала Мэри. Ей самой не разрешили смотреть на портрет, потому что Ральф сказал, что не любит, когда модели оказывают на него какое-то влияние в процессе работы.

Мэри болтала с Элеанор, а Эрнест пошел с Ральфом в его студию, располагавшуюся через двор за кухней. Их не было около получаса, а когда они вернулись, во взгляде Эрнеста проявилась мягкость.

— Тебе понравилось? — спросила Мэри. — Надеюсь, я не совсем ужасно выгляжу.

Следом за ним вошел сияющий Ральф.

— Эрнест предложил мне купить его, так что я полагаю, он нашел, что портрет не так уж плох.

Эрнест прошел через комнату, приобнял Мэри за плечи и поцеловал в щеку.

— Он прекрасен, — произнес он хриплым от переполнявших его эмоций голосом.

Глава 58

Лондон. Май 1936 года

Квартира в «Альбион гейт» понравилась Мэри. Она была небольшой, с уютными спаленками, зато можно было полностью раскрыть двойные двери между гостиной и столовой, и получалась одно большое светлое пространство с выходящими на Гайд-парк окнами. Всю мебель Мэри заказала в магазине Хила и обставила квартиру без изысков, но удобно. Она не собиралась никого приглашать, кроме Эрнеста, и ей хотелось, чтобы в этом жилище можно было чувствовать себя как дома, чтобы здесь любимый мог расслабиться.

Он приходил ужинать и оставался на ночь несколько раз в неделю, но Уоллис явно не устраивал такой порядок, потому что она быстренько возобновила свой коктейльный час на Брайнстон-Корт и настаивала на том, чтобы Эрнест на нем присутствовал. В иные вечера она спонтанно устраивала ужины, и ему приходилось украдкой выходить в коридор и звонить Мэри, чтобы предупредить, что он не сможет составить ей компанию в этот вечер. Мэри закипала от гнева. Ей было ясно: Уоллис просто демонстрирует силу и нарочно задерживает его, чтобы ужалить Мэри. Но она была в