Интересный эпизод для понимания характера Орджоникидзе, зафиксировала впоследствии в воспоминаниях младшая сестра жены Серго, В. Г. Павлуцкая (1901–1983). Как только пароход начал движение по Лене, Орджоникидзе попросил жену передать ему свое венчальное золотое кольцо, которое им ранее подарила мать невесты, и выбросил его вместе со своим кольцом в реку. «Нам эти побрякушки ни к чему, — спокойно сказал Серго, — а маму обижать не надо было. Она старый человек, у нее свои предрассудки»[95]. В новой революционной России для Орджоникидзе не было места для старых обрядов.

Путешествие на пароходе от Якутска до Качуга заняло две недели. На пароходе Орджоникидзе не оставлял своих споров с меньшевиками. При этом в данных спорах вновь проявился взрывной характер Орджоникидзе. Впоследствии его жена вспоминала: «Однажды Серго в каюте очень горячо спорил с одним меньшевиком. Его звали Осинский. Я, надо по правде сказать, просто опешила: никогда раньше не доводилось мне слышать таких горячих споров. Насколько мне помнится, вопрос шел об отношении к войне. Меньшевик отстаивал оборонческую точку зрения, Серго же стоял на пораженческой. В разгар спора Серго схватил яйцо и с силой бросил его об стол. Осколки попали в лицо меньшевика, он страшно обиделся»[96]. Как указывала З. Г. Орджоникидзе, «Серго был непримиримым пораженцем, он твердо стоял на ленинских позициях и так энергично отстаивал лозунг Ленина о превращении империалистической войны в гражданскую, что меньшевики еще в Якутске дали ему кличку „резать“»[97]. Правда, спорщики впоследствии помирились.

Далее, учитывая, что Лена кое-где обмелела, пришлось пересаживаться на баржу, которую тащил уже совсем маленький пароход. При этом и данный пароход не был последним. Вскоре последовала еще одна пересадка. По прибытии в Качуг прошло три дня в ожидании лошадей, и потом триста верст по степи до Иркутска. Это заняло еще три дня. Здесь Орджоникидзе и его жена, заболевшая в дороге, прожили около недели. Позднее бывшие ссыльнопоселенцы отправились поездом в вагоне третьего класса до Петрограда[98]. Путешествие заняло в общей сложности около месяца.

В середине июня 1917 года Серго Орджоникидзе приехал с товарищами и женой в Петроград[99]. Находившийся в Петрограде Сталин поручил встретить семью Орджоникидзе, как кавказцу, его давнему другу Камо, но тот занятый делами переадресовал это поручение другому человеку. Возможно, что сказался и ранний приезд поезда — около 5 часов утра. В результате Серго не встретили, поэтому он отправился с женой на квартиру Г. И. Петровского (встреча Камо и Серго произошла на следующий день)[100].

Петровские (супруги и их трое детей) скоро отправились на дачу под Петроградом, поэтому Орджоникидзе поселились на оставшейся без хозяев квартире товарища по сибирской ссылке. Здесь вскоре и произошла новая встреча Серго и Сталина. Как вспоминала Зинаида Орджоникидзе в мае 1938 года: «Встреча эта была в Петрограде в 1917 г., насколько мне помнится, в июне месяце (число не помню), на квартире тов. Петровского Григория Ивановича, где мы в то время временно жили. Адрес их кварт. Кирилловская улица д. 14, кв. 28. Около Суворовского проспекта»[101]. Позднее в двухкомнатной квартире Петровского у Орджоникидзе остановился его товарищ по работе в Закавказье Алеша Джапаридзе. По его приезду к Орджоникидзе вновь пришел Сталин.

Вскоре по предложению Ленина Орджоникидзе был введен в Петроградский комитет РСДРП(б), а позднее в Исполком Петроградского Совета.

Провал июньского 1917 года наступления русской армии на германском фронте, обернувшийся катастрофой, по времени практически совпал с бурными событиями в Петрограде. Временное правительство попыталось отправить на фронт хотя бы часть войск Петроградского гарнизона. Уже 2 июля Петроград был охвачен многочисленными солдатскими митингами. Ситуацию осложнил и неожиданный выход из правительства в ночь на 3 июля представителей партии кадетов, которые выступили против сепаратистских действий краевой власти на Украине — Генерального секретариата Центральной рады, провозгласившего автономию Украины, но отложившего ее реализацию до Учредительного собрания. Тем не менее в Киевском и Одесском военных округах, а также на Юго-Западном фронте начался процесс формирования украинских воинских частей. Разразился очередной политический кризис.

Член Исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов Г. К. Орджоникидзе

1917

[РГАСПИ. Ф. 85.

Оп. 32. Д. 12]

Начало петроградским уличным демонстрациям положили солдаты 1-го пулеметного полка, где особенно сильным было влияние анархистов. Они призвали рабочих, моряков Кронштадта и части гарнизона к вооруженной антиправительственной демонстрации. К вечеру 3 июля к демонстрации примкнули солдаты Московского гренадерского, Павловского, 180-го, 1-го запасного полков и 6-го саперного батальона. Главными лозунгами демонстрантов были «Долой Временное правительство!», «Вся власть Советам!». 4 июля из Кронштадта прибыл большой отряд матросов во главе с большевиком Ф. Ф. Раскольниковым. К ним присоединились рабочие Путиловского и других заводов.

Целый ряд руководителей Военной организации большевиков, Петербургского и районных комитетов склонны были идти с демонстрантами до конца, в том числе первоначально такого же мнения придерживался Орджоникидзе.

В Петроград срочно вернулся В. И. Ленин. ЦК большевиков принял решение участвовать в движении для придания ему организованного характера. В этот день — 4 июля — в демонстрации приняли участие 500 тыс. человек, произошли вооруженные столкновения, погибли десятки и были ранены сотни людей. Временное правительство объявило Петроград на военном положении, с фронта прибыли верные ему войска под командованием поручика Ю. Мазуренко, начались аресты. На следующий день ЦК РСДРП(б) принял решение о прекращении демонстраций. Правительственный кризис продолжался — 7 июля в отставку ушел глава Временного правительства князь г. Е. Львов, и с 8 июля его возглавил эсер А. Ф. Керенский. Променьшевистский ВЦИК Советов признал за Временным правительством «неограниченные полномочия и неограниченную власть». Это был конец двоевластия.

Оценка июльских событий была различной. Проправительственная печать связывала эти события с Тарнопольским прорывом, представляя их «большевистской попыткой прорвать внутренний фронт». Керенский называл их ленинским восстанием. Большевики подчеркивали мирный характер демонстрации. Ленин оценивал их как «нечто значительно большее, чем демонстрация, и меньшее, чем революция»[102]. Один из близких к Ленину руководителей большевиков г. Е. Зиновьев отмечал, что для Ленина «вопрос о необходимости захвата власти пролетариатом был решен с первого момента нынешней революции, и дело шло только о выборе удачного момента». По его же утверждению, «в июльские дни весь наш ЦК был против немедленного захвата власти. Так же думал и Ленин. Но когда 3 июля высоко поднялась волна народного возмущения… Ленин, смеясь, говорил нам: а не попробовать ли нам сейчас! Но тут же прибавлял: нет, сейчас брать власть нельзя, сейчас не выйдет, потому что фронтовики не все еще наши…»[103]

После июльских дней