картошку, крупы и другие продукты. Кроме того, надеялись, что, работая на железной дороге, будет легче удрать из плена. Надо только сесть в товарняк, идущий на фронт, хорошенько спрятаться в нём и можно добраться до самого фронта, а там стоит перейти линию фронта и будешь у своих. Такие радужные картины рисовало наше воображение. Об этом мечтал почти каждый пленный.
Мне присвоили лагерный номер 11355. После бани и регистрации нас всех развели по блокам. Я с другом попал в одиннадцатый. Когда вели туда, меня поразило то что в лагере было очень много командиров Красной армии, одетых в форменные гимнастёрки защитного цвета, в петлицах которых были пришиты из красной материи по два-три кубаря, а у некоторых по две-три шпалы. У врачей, на рукавах были пришиты белые повязки с красной надписью «Агz», т. е. врач. Подумал, что на базе лагеря командным составом можно было бы укомплектовать целую нашу армию.
Хотя в плену большинство командиров находились по два-три года, вид у них был по-настоящему армейский: они были подтянуты, дисциплинированы, даже отдавали по старшинству честь. Ни морально, ни духовно плен их не сломил.
В бараке, в который нас привели, было много свободных мест. Отсюда пленных на работу не брали. Я выбрал себе место на нарах подальше от дверей, чтобы меньше мёрзнуть: как-никак, на дворе было холодно. В бараке одни пленные играли в карты, другие чинили одежду или обувь, кто-то просто лежал на нарах, кто-то беседовал с соседом.
Ко мне подошёл один из старожилов лагеря, полковник – на его петлицах было по четыре шпалы. Он выглядел старичком с седой бородой, чуть сутуловатый, очень худой. О таких говорят, что на нём одна кожа да кости. Он присел на нарах рядом со мной и доверительным тихим голосом стал расспрашивать: как попал в плен и где, о положении на фронтах, о дисциплине в армии и т. д. Интересовался буквально всем: новым гимном страны, офицерской формой с погонами, наличием в армии артиллерии, танков, самолётов. Расспрашивал о, тактике боев, мастерстве командиров и т. п. Чувствовалось, что он очень интеллигентный и высокообразованный военный специалист. Разговаривать с ним было приятно. Перед ним я, как перед отцом, сразу раскрылся, не боясь никаких подвохов.
В плену я всегда опасался предателей, доносчиков, поэтому взял за правило с незнакомыми пленными быть осторожным. В разговорах был начеку, следил за речью.
Полковник рассказал, что он попал в плен в самом начале войны где-то под Ровно. Был начальником штаба инженерного соединения, которое возводило фортификационные сооружения в 1940–1941 годах вдоль новой границы с Германией.
– Да, плен – это горестный факт! – вздохнув, проговорил он. – Но и здесь надо держаться, не терять достоинства советского человека!
Полковник сказал, что сейчас не июнь 1941-го, а март 1944-го, и немецкое командование заигрывает с военнопленными, так как хочет из их среды набрать как можно больше добровольцев для РОА – «Русской освободительной армии», ядро которой составляют предатели, дезертиры и бывшие белогвардейцы. Немцы также создают национальные легионы из армян, грузин, украинцев, литовцев и других. Полковника тоже несколько раз вербовали, но он, несмотря на трудности плена, на свои болячки и болезни, не встал на путь предательства. Советовал мне не верить посулам немцев, не поддаваться на их уговоры, а держаться стойко и мужественно, быть верным до конца своей Отчизне.
– Гитлеровцы терпят на фронтах поражение за поражением. Наша Победа не за горами! – этими словами закончил он свою назидательную речь.
Со многими в плену мне приходилось разговаривать, выслушивать мысли, суждения, советы, но до сих пор не могу забыть разговоры полковника о долге перед Родиной. Очень жалею, что забыл фамилию этого советского патриота, и о его дальнейшей судьбе ничего не знаю.
Под вечер обитателей барака вызвали на плац – лагерную площадь – для вечерней проверки. На плацу пленные были выстроены строго по блокам, баракам. Когда полицай барака выкрикнул мой номер, я ответил. Он подозвал к себе и сказал, чтобы я после проверки быстро собрался с вещами и подошёл к нему. Его указание выполнил. Полицай блока отвёл меня на выход к внутри блочным воротам, где меня поджидал немец-охранник с ещё одним военнопленным. Нас отвели под конвоем в другой барак, который находился ближе к главным железным воротам лагеря. В бараке находилось 38 военнопленных, которых везли из одесского железнодорожного лагеря. Из разговоров я понял, что во время пути из Одессы в Ченстохов в их группе скончалось два военнопленных. Вместо выбывших группу пополнили нами.
Офицеров в этой группе не было – только рядовые. Её везли в глубь Германии. Там их должны были распределить по другим железнодорожным лагерям. В Ченстоховский лагерь группа попала, чтобы пройти санобработку – без неё пленных в глубь Германии не пропускали. Перед нашим приходом их группа уже прошла санобработку. Я же с попутчиком прошёл её вчера.
Как я был благодарен пленному, который посоветовал записаться железнодорожником! Благодаря его совету я и попал в группу, которая направлялась в Германию. Мне удалось вырваться из страшного офицерского Ченстоховского лагеря, о котором шла плохая слава.
Считаю, что покинуть лагерь помогла мне Ченстоховская Богоматерь. В 1942 году, не выдержав ужасных условий, сотни офицеров совершили побег из этого лагеря, бросившись на проволоку, находившуюся под напряжением. Спастись удалось единицам. Остальных перестреляли, переловили и отправили в концлагерь Дахау для уничтожения.
В Германию
В новой команде ни я, ни мой напарник никому не говорили, что мы офицеры. В вагоне спали на полу валетом друг к другу. В самом углу вагона пробили в полу дыру. Место огородили занавесками, то есть сделали вполне приличный туалет.
Целую ночь ехали почти без остановок. Рано утром прибыли к месту назначения. К вагону подошли охранники с собаками. Вскоре открыли дверь и через неё в вагон хлынул свежий воздух. Конвоиры образовали живой коридор, в который мы прыгали из вагона и перебегали на близлежащую площадку, где нас выстраивали в колонну по пять. Через несколько минут колонна в окружении охранников с собаками двинулась от станции через прекрасный сосновый лес в лагерь. В воздухе пахло весной. Пели птички. Природа пробуждалась. А на душе было тревожно. Каждый думал: выживет ли он в плену или погибнет на чужбине? А как хотелось ещё раз увидеть Родину!
В ухоженном сосновом лесу гуляли по дорожкам пожилые люди и солдаты-отпускники. Некоторые жители городка выгуливали своих собак. Встречавшиеся немцы смотрели на нас кто с презрением, а кто с сочувствием. Проходившие мимо школьники-подростки вели себя
