– в том числе и на БГ – было огромным: «Майк был единственным ид моих знакомых, кто был осведомлен о существовании какой-то музыки. Остальные принимали это как данность, и бее. А он знал, кто что выпускал. Был образованным человеком, и второго такого я не Знал. Мы с ним были вдвоем: он пишет песни, я пишу песни. У нас группа к тому времени была, а у него группы не было. Но он твердо планировал, что у него будет группа, которая станет называться „Зоопарк". И мы решили, пока группы нет, возьмем и запишем, что у нас есть. Таким образом, мы записали „Все братья – сестры"».
Начиналось все в природных условиях: вернувшись с военных сборов под Кандалакшей, Гребенщиков встретился с Майком, друзья отправились в поле, раскинувшееся рядом с домом Майка, и сели прямиком в этом поле. И – обменялись песнями: БГ сыграл Майку то, что сочинил, Майк сделал то же самое. И в конце мая 1978 года было решено записать совместный альбом – песня БГ, а вслед за ней – песня Майка.
Вспоминает БГ: «Мы писались не каждый день и закончили 13 июня, назавтра после рождения моей дочери Алисы – этому событию посвящена последняя песня на альбоме. Он писался в поле на задворках Смольного, рядом с домом наших знакомых. Микрофон выставлялся прямо в поле – чтобы избавиться от набившего оскомину КСП-звука обычных домашних записей». В качестве бас-гитариста был привлечен верный Файнштейн, но в целом это – запись двоих людей, двоих друзей.
Поэтическая сила Майка, его образное мышление, блестящее понимание того, как устроен западный шоу-бизнес – великолепно владевший английским языком Майк много читал и слушал и был фактически ходячей энциклопедией того, что творится в британском и американском роке. И Майк эту силу прекрасно осознавал – он родился настоящей звездой рок-н-ролла, но, увы, в не рок-н-ролльных обстоятельствах. БГ описал это состояние Майка абсолютно точно: «Майк… никогда не находился на стадии старта. Когда он написал свою первую песню, он уже был, он уже должен был быть, по своим ощущениям, на первых полосах всех газет. А то, что его там не обнаруживалось, по этому поводу он, кажется, не комплексовал, он был рок-звездой в своей душе, рок-звездой если не для Петербурга, то, по крайней мере, для провинции, начиная с Москвы».
С невероятной теплотой вспоминали о Майке и другие его друзья. Например, Николай Фоменко, будучи бас-гитаристом «Секрета», успел весьма тесно пообщаться с Майком и ощутить всю силу его таланта: «Майк был совершенен во всем, что он делал. В том, как он жил, как сочинял, как играл. Он был одним из самых цельных людей, которых я вообще встречал в своей жизни. У него был кумир – Марк Болан, вот он и хотел жить, как Марк Болан. Не повторить его путь, нет, а повторить его отношение к жизни – когда ты просто живешь, а жизнь течет вокруг тебя. Но при этом он был абсолютный, настоящий интеллигент – и все это отразилось в его песнях. Его песни – это Питер нашей молодости, это как картина, как фотография: „Это гопники, они мешают мне жить“ – и такое было тоже, конечно, районы типа Купчино и прочие прелести. Но Майк при этом был ни капли не озлобленным и не обиженным – он оставался удивительно добрым и светлым человеком».
С Майком дружил и знаменитый ленинградский журналист Андрей Бурлака: «Как я говорю, музыка должна идти изнутри, из печенки, из селезенки. Если музыка идет из головы – это должна быть очень умная голова. У Майка музыка шла из головы. Он был очень умный, очень книжный. И Майк играл в рок-н-ролл. Для него это была игра. Некая форма имитации реальности. И еще – Майк создал тот язык, на котором рок-н-ролл сочиняется до сих пор. Именно Майк разграничил рок с авторской песней. Начиная от Башлачева и заканчивая Чернецким – все они воспитаны на стихах Майка. И если совсем откровенно, то для меня Майк – это вершина того, что мы называем рок-поэзией».
Майк трагически умирает в 1991 году – успев выйти незадолго до своей смерти на сцену вместе с «Åквариумом» и исполнить «Пригородный блюз». Его смерть окутана рядом трагических предположений и слухов. Скорее всего, он стал жертвой ограбления: кто-то напал на него во дворе и ударил по голове, в результате – перелом основания черепа и смерть от кровоизлияния в мозг. Майк успел добраться до квартиры, но, к сожалению, скончался от нанесенных травм.
Боль от потери Майка – ранней, нелепой, страшной (он умер чрезвычайно молодым, в 36 лет!) – ощущается до сих пор. И музыканты – в том числе и БГ – дружившие с ним, по-прежнему несут на себе отпечаток его творчества – желают они этого или нет. Иными словами, Майка нет, а рок-н-ролл, созданный им, живет и поныне.
А значит – и Майк все равно жив.
Последний (во всяком случае, в настоящее время) привет из давних времен, который передал нам Майк – это противоречивый во многих отношениях фильм «Лето» Кирилла Серебренникова. Не имеющий отношения к реальности (многое в фильме – это откровенный творческий вымысел), этот фильм вызвал массу споров и противоречивых суждений еще до его выхода и во многом благодаря весьма резкому и жесткому высказыванию Гребенщикова касательно содержания сценария фильма. Неудивительно, что эта картина, не преследовавшая цели очернить действительность, была сложно принята критикой – хотя на деле оказалась совсем не плоха.
Конечно, образ Майка в этой картине (очень хорошая актерская работа Романа Билыка из группы «Звери») – это именно образ, художественное воплощение, вмещающее в себя целый ряд творческих допущений и условностей. Как и образ Цоя, сыгранный корейским артистом Тео Ю. Но, скажу от себя – если этот фильм подвигнет тех, кто ни разу не слышал песен Майка, прослушать хоть один альбом «Зоопарка» и понять истинное величие одного из главных отечественных рокеров, то можно с уверенностью утверждать, что режиссер Кирилл Серебренников, поставивший «Лето», точно работал не зря.
Зубарев
Алексея Павловича Зубарева в одном из интервью Гребенщиков назвал «рыцарем мягкой гитары», и это – невероятно точное определение. В другом интервью он именуется «давним потомком хоббитов (см.)» — и, надо сказать, это определение тоже стопроцентно соответствует действительности. Человек, приходивший в
