Впоследствии, когда угрозы уже не существовало, началась дискуссия. Стоило ли сооружать, например, огромное количество башен Мартелло? Многие из них, кстати, до сих пор на месте. Своеобразный памятник военной архитектуры. Герцог Веллингтон, большой мастер сооружения и использования оборонительных укреплений, скажет про башни: «… их невозможно застать врасплох, их можно защищать вечно и от чего угодно. Кроме, конечно, грамотно организованного нападения превосходящих сил».

В дискуссию о том, смогли бы англичане успешно противостоять французам на своей территории, мы вступать не будем. В истории с попыткой Наполеона захватить Англию и так слишком много сослагательного наклонения. Скажем так. Легкая прогулка по полям Йоркшира и Ланкашира у французов бы точно не получилась.

…Итак, по новому плану Наполеона, три французские эскадры (Гантом, Вильнёв, Миссиеси) выходят из разных портов, идут к месту объединения, по пути собирая корабли и из других портов. Затем возвращаются к Ла-Маншу. Единым, мощным кулаком. Они защитят «Армию вторжения» от английского флота.

Планы Наполеона… Дерзкие, грандиозные, но есть одна важная деталь. Обратили внимание, сколь часто они меняются? Цель вроде одна – пересекаем пролив, идем на Лондон. Но каждый раз перемещения флота – разные. И всегда игнорируются и погодные условия, и то, что является константой. Мастерство англичан. Они тоже могут ошибиться, и ошибаются, однако англичане быстро исправляют свои ошибки, как раз мастерство помогает им сделать это. Они никогда не теряют ни настроя, ни решительности. Они понимают задачу. За год до Трафальгара Нельсон точно описал, что и как он намерен делать.

Скажем в последний раз – французским адмиралам можно только посочувствовать. Их матросы и офицеры хуже, чем у англичан. Их союзники, испанцы, ненадежны. Но главное – они панически боятся ошибиться и навлечь на себя гнев императора, слабо разбиравшегося в морских делах. Самое удивительное – именно по вине императора был упущен самый, наверное, лучший шанс.

Как раз тогда, когда Вильнёв увел за собой Нельсона, Ла-Манш в течение шести дней был не так уж и хорошо защищен. По крайней мере – частично. Попробовать можно было, но Наполеон решил дождаться адмиралов и удобный момент упустил…

«И это мой флот?! А это мои адмиралы?! Да это же сборище трусов!» Осуществить очередной «новый» план не получалось. Император кричал и топтал собственную шляпу. Виноват, в первую очередь, Вильнёв! Вспышка гнева произошла в начале августа 1805-го, а 28-го числа того же месяца Наполеон написал Талейрану:

«…Если мои адмиралы проявят колебания, будут плохо маневрировать и не выполнят мои планы, то все, что я могу сделать, – ждать зимы. И тогда попробовать пересечь пролив… что очень рискованно.

Однако положение вещей таково. Мне придется уделить внимание более срочному делу. Я могу отправить 200 тысяч человек в Германию… Я пойду на Вену… Я не вернусь в Париж до тех пор, пока цель не будет достигнута…»

…Благодаря отчаянным усилиям Питта Третья коалиция была создана. Причем Австрия и Россия не собирались вести оборонительную войну. Напротив, после организационной подготовки и координации планов, армии противников Наполеона пришли в движение. У императора появилось «более срочное дело», и справится он с ним блестяще. Молниеносный, за 20 дней, переход от Ла-Манша к Дунаю – и Наполеон показал, что в войне на суше равных ему нет. Но в испанском Кадисе остался огромный франко-испанский флот. Под командованием Вильнёва. С последним распоряжением императора, переданным ему министром Декре.

«…Считаю своим долгом сообщить Вам, что, несмотря на прежние упреки, Его Величество ожидает лишь первого блистательного дела, которое доказало бы ему Ваше мужество, чтобы изъявить Вам свое благоволение…»

Вот это совет! Какая стратегия?! Просто – не будьте трусом. Трусом Вильнёв не был. Он вышел из Кадиса. На встречу с Нельсоном.

Я написал о Нельсоне книгу. Последняя ее часть посвящена Трафальгарской битве. От знаменитого сигнала флоту «Англия ждет, что каждый исполнит свой долг» до гибели адмирала в одном из самых знаменитых морских сражений. Великой победе Нельсона, значение которой часто пытаются принизить тем, что ее исход, дескать, уже ничего не решал. Наполеон ведь уже ушел из Булони и даже обещал вернуться. Зимой.

Но Трафальгар устранил угрозу вторжения. По крайней мере, до конца наполеоновских войн. Именно поэтому Нельсона назвали «спасителем нации» и он до сих пор самый популярный национальный герой. Его гибель повергла англичан в настоящую скорбь.

Питта разбудили в три часа ночи, чтобы сообщить ему о победе и смерти Нельсона. Виконт Фитцхаррис впоследствии вспоминал: «Я никогда не забуду ту яркую манеру, в которой Питт описал охватившие его противоречивые чувства… Питт заметил, что в его полной разных событий жизни его не раз будили, чтобы сообщить новости. Хорошими они были или плохими, ему всегда удавалось сразу же снова заснуть. Но не в этом случае. Чувства переполняли его, он не знал, радоваться или плакать, и предпочел встать, одеться и пойти в кабинет…»

…Вечером в субботу, 9 ноября 1805 года, Питт приехал на ежегодный банкет лорд-мэра Лондона. Его экипаж тащили восторженные толпы людей, а как только он оказался внутри, лорд-мэр немедля назвал его «спасителем Европы». Питт в ответ произнес речь, которую Артур Уэлсли, будущий герцог Веллингтон, назвал «…одной из самых сдержанных и лучших речей, которые я когда-либо в жизни слышал».

Самая короткая и самая знаменитая речь Уильяма Питта Младшего. С такими словами:

«Я благодарен за честь, которую мне оказали, но Европу не может спасти один человек. Англия спасла себя своим мужеством и собственными усилиями. И, я надеюсь, спасет Европу своим примером».

Это было последнее появление смертельно больного Питта на публике. Человека, назначившего адмирала Нельсона командовать флотом. Их обоих все равно до сих пор называют «спасителями нации»…

Глава шестая. Жертва Аустерлица?

Сражение, которое назовут битвой под Ульмом, продолжалось несколько дней и завершилось 20 октября 1805 года, за день до Трафальгара. Сокрушительным поражением австрийского генерала Мака. Первые слухи о катастрофе появились в Лондоне 2 ноября.

Лорд Мальмсбери обедал с Питтом и рассказал о случившемся премьеру. «Я ясно видел, что он верит в это, скорее, потому, что это может оказаться правдой, чем по какой-либо иной причине». Питт отреагировал болезненно: «Не верьте ни единому слову, это выдумки!» Громко, так, что его услышали все, кто был рядом. На следующий день Мальмсбери привезли голландскую газету, где все было подробно описано. Дипломат сделал перевод и представил его Питту.

«Его реакция произвела на меня неизгладимое впечатление. Это выражение уныния на лице… что-то ему совершенно несвойственное… У меня, помимо моей воли, возникло предчувствие