Глава 6

Балтимор. Октябрь 1914 года

— Мисс Мэри, это вас! — прокричала экономка.

Мэри вскочила с места в малой столовой и, прижимая к груди большой конверт, бросилась в коридор.

— Здравствуй, Уолли, — проговорила она в похожий на подсвечник микрофон, прижимая к уху цилиндрическую телефонную трубку. — Пришло письмо? — и в ожидании ответа закусила губу.

— Ну конечно пришло, — раздался низкий голос подруги. — И сейчас у меня в руке приглашение на первый бал бакалавров! — Уоллис с трудом сдерживала свое возбуждение. — Я полагаю, у тебя тоже такое есть?

— Да! — Мэри облегченно выдохнула: — О, слава богу!

Она беспокоилась, что Уоллис может не получить престижного приглашения, потому что ее мать была небогата и они жили в квартире, расположенной не в самой лучшей части города. Но у дальних родственников Уорфилдов были нужные связи, и поэтому Уоллис идет на бал. А это значит, что светская жизнь для нее не будет зарублена на корню.

— Нам столько всего надо обсудить! Может, мне приехать к тебе?

— Да, но поспеши! Осталось всего шесть недель!

Мэри была еще в утреннем пеньюаре, с волосами, накрученными на папильотки. Но готовиться к визиту Уоллис не было нужды, потому что та так много времени проводила в доме Керков, что практически жила там. Она оставалась у подруги ночевать не реже раза в неделю, к тому же девушки каждый день проводили по несколько часов вместе.

Как только Уоллис прибыла, подруги бегом бросились наверх, в комнату Мэри, чтобы ее сестры не мешали им спокойно поговорить. Первым делом они рассмотрели приглашения, а потом с головой погрузились в главную тему: в чем пойти на бал. Поскольку Европа была охвачена войной, в этом сезоне всех дебютанток попросили отказать себе в удовольствии участвовать в обычных для такого случая «состязаниях на элегантность» и отбросить всяческие «причуда ради увеселения». Мэри и Уоллис согласились, но это еще больше осложнило выбор наряда: нельзя выглядеть чересчур модно, но все же хотелось быть эффектными, как выразилась Уоллис.

— Мы с матерью едем завтра к Фюхселю, — сказала Мэри. — Я хотела поехать сегодня, чтобы не разобрали лучшие платья, но сегодня она пьет чай с подругой. Поедешь с нами? Поможешь мне выбрать. Мы и тебе можем подобрать что-нибудь… — Она умолкла: мать Уоллис никак не может позволить себе покупки в самом фешенебельном магазине города.

— Конечно поеду с вами, но я уже решила, что надену. Смотри, — Уоллис сунула руку в кармашек и вытащила фотографию из журнала, — это Ирен Кастл в мюзикле «Смотрите под ноги» на Бродвее. Видишь, какое милое у нее платье!

У платья Ирен был атласный лиф и шифоновая юбка ниже колен, которую по кругу украшала вы-шивка атласными лентами с перламутровым отливом.

— Божественно, — выдохнула Мэри. — Не платье, а мечта! Но если надеть такое, то чем тогда прикрыть плечи?

— На плечи можно набросить шифон белого цвета, вот так. — Уоллис показала руками. — Я закажу маминой портнихе. — По лицу девушки пробежала тень. — Но сначала мне надо уговорить дядю Сола расстаться с деньгами. Я использую все свое южное очарование и подчеркну, как важно для нашей семьи, чтобы я блистала в свой первый выход в свет. О боже милостивый! Я ведь могу найти там богатого мужа и уже не буду обузой для дяди.

Мэри рассмеялась. Они часто обсуждали качества, которыми должны были обладать их будущие мужья. Мэри мечтала о ком-нибудь добром, разделяющем ее интерес к чтению и музыке, чтобы меняться книгами и вместе ходить на концерты. А Уоллис не скрывала, что ей нужен состоятельный муж, и Мэри понимала почему. Дядя Сол — брат покойного отца Уоллис — был скуп, доводил порой Уоллис с матерью почти до бедности и помогал деньгами в последний момент, когда они уже задолжали за аренду или поставщик угля вот-вот должен был отказаться их обслуживать. А богатый муж обеспечил бы Уоллис финансами, чего она так жаждала. Само собой разумеется, что их будущие супруги должны быть красивыми и обаятельными, уметь одеваться с безупречным вкусом и блистать остроумием.

Исчерпав тему нарядов и обсудив все до мельчайших деталей, девушки перешли к вопросу, кого взять с собой на бал. Каждая дебютантка могла пригласить двух или трех партнеров. Обычно из числа родственников. Уоллис уже точно решила насчет двоюродного брата Генри и мужа двоюродной сестры Лилии.

— Я скажу Генри, что если меня никто не пригласит, он должен будет танцевать со мной каждый танец, — утверждала она. — Ни за что не хочу стоять у стенки. Только не на глазах у всех.

— Ради бога, ты никогда не будешь стоять у стенки, — запротестовала Мэри. — Я не знаю ни одной другой девушки, у которой было бы столько поклонников, как у тебя. Картер Осборн танцевал бы с тобой все танцы напролет, если бы ему предоставили такую возможность.

Подруги обсудили, кто из знакомых им юношей точно мог бы пригласить их на танец, а кого пришлось бы слегка подтолкнуть. Приглашенные гости должны были знать, что им необходимо вмешиваться, как только появляется хоть малейшая опасность того, что девушкам придется пропустить танец.

— Пока что это будет самый важный вечер в нашей жизни, — драматично провозгласила Уоллис. — А может быть, и вообще самый важный.

* * *

Наступил вечер 7 декабря, и все шло в точности по их тщательно продуманным планам. Они подъехали к театру «Лирика» со своими сопровождающими и с букетами в руках. Уоллис выглядела восхитительно, и когда Мэри подошла к ней, чтобы поприветствовать, она заметила на щеках подруги румяна, что считалось несколько «преждевременным».

— Мисс Уорфилд, вы прекрасно выглядите. — улыбнулась Мэри.

— Ты тоже, малышка. Давай веселиться!

Внутри театра было настоящее царство флоры.

Коробки с любимыми цветами девушек составили в ряд так, что получилась одна длинная гирлянда, от которой исходил пьянящий аромат. Стулья в зале убрали, чтобы освободить место для танцев, а сцену оформили в виде волшебной беседки в лесу. Там должны были подать ужин. Грянул оркестр, начался первый танец, и следующие несколько часов Уоллис и Мэри почти не видели друг друга, беспрерывно кружась по залу то с одним, то с другим кавалером. Они танцевали уанстеп, фокстрот и немецкий вальс под песни «Когда вы носили тюльпан», «Край моей любимой», «Цин-цин». Последнюю композицию, «Аромат любви», сыграли уже после одиннадцати вечера, но веселье на этом не закончилось. Вся молодежь, включая Уоллис и Мэри, попрыгала в автомобили и помчалась в загородный клуб Балтимора, где протанцевала