Мэри быстро читала письмо подруги и вдруг почувствовала, как кольнуло ее собственное сердце. «Я не могу ревновать Уолли, — подумала она. — Одна из нас должна была влюбиться первой, и я всегда знала, что это будет она».

«Наверное, мне стоит сначала рассказать тебе все о нем, и ты поймешь, что я не совсем лишилась рассудка. Его зовут Эрл Уинфилд Спенсер, и он летчик. Поднимает в воздух “Кертиссы Н-91 “ здесь, на авиабазе. Для этого ну жно быть невероятно смелым и умным, потому что все говорят, что этими самолетами дьявольски сложно управлять. Он загорелый, стройный. У него черные волосы, борода, а взгляд такой глубокий, что мне хочется в нем утонуть. Ты же знаешь, что мне всегда нравились мужчины постарше. Так вот, он на двадцать лет старше меня. И на мой взгляд, это то, что надо. Он уже зрелый и опытный, хотя выглядит еще молодо».

Так значит, ему за тридцать? Для Мэри он был уже стар до безобразия.

«Мы проговорили с ним весь обед, а потом он спросил, можно ли послать за мной на следующий день. Я приняла как можно более беззаботный вид и ответила, что не знаю, какие планы на мой счет у моих кузенов, а он ответил, что ему все равно, коль скоро эти планы подразумевают и его присутствие! Так он снова пришел на следующий день в своей элегантной белой форме летчика с золотыми полосками на плечах, остался на ужин, и мы с ним беседовали без остановки. Он сказал, что научит меня играть в гольф. Мы-то знаем, что игра меня ни капельки не интересует, но какой это замечательный предлог, чтобы провести время вместе без свидетелей! Жду не дождусь, когда увижу его снова. Он ушел всего полчаса назад, и мне надо попытаться уснуть, но я просто не могла не рассказать тебе…»

Это лишь одно из ее увлечений, подумалось Мэри.

Как Филипп Ноланд. Уоллис не может серьезно влюбиться в того, кого видела только два раза. Однако подруги всегда считали, что любовь с первого взгляда возможна. Мать Мэри рассказывала, что именно так произошло у нее с отцом.

«Ты сразу же поймешь, когда ЭТО случится с тобой, — заканчивала свое письмо Уоллис. — Ведь ЭТО так же не похоже на то, когда парень тебе просто нравится, как персики не похожи на соленые огурцы».

Мэри не очень понравились последние строчки. Почему Уоллис так в этом уверена? Неужто любовь и впрямь предсказуема?

Баки сидела в кресле на противоположном конце малой столовой и вышивала.

— Как ты думаешь, возможно ли влюбиться в того, кого ты видела всего дважды? — спросила Мэри сестру.

Баки подняла глаза:

— О боже, что, Уоллис влюбилась? И кто на этот раз?

— Летчик из Пенсаколы.

Баки тихонько хмыкнула:

— Я не представляю себе Уоллис женой военного летчика. Ей такое точно не понравится. Они вечно переезжают с места на место и живут на военных базах в одинаковых маленьких домиках. А еще существует множество правил, касающихся даже жен, которые они должны соблюдать. Уоллис не из тех девушек, что подчиняются правилам, не так ли?

Мэри пожала плечами:

— Мне кажется, она смогла бы ради того самого мужчины.

Баки покачала головой:

— Я бы никогда не вышла замуж за летчика. Эти самолеты очень опасны. Я слышала, что топливный бак расположен прямо за головой пилота, так что в случае аварии и возгорания топлива у них нет ни единого шанса спастись. Большинство из них погибают на месте, а если и выживают, то остаются жутко безобразными от ожогов.

Мэри передернуло.

— Надеюсь, Уоллис не разобьет себе сердце тем, что выйдет замуж за того, кто сделает ее вдовой, — заметила она.

— Насколько я знаю Уоллис, скоро она найдет себе кого-нибудь еще, — проговорила Баки и, поджав губы, вернулась к своему рукоделию.

Весь день Мэри представляла себе, как Уоллис учится играть в гольф под солнцем Флориды, а за ее спиной стоит загорелый офицер и склоняется к ней, показывая, как правильно держать клюшку. С притворным энтузиазмом она написала Уоллис ответ, — как эффектно он, по ее словам, выглядит! — но на самом деле у нее на сердце лежал камень. Весь день она была в унылом настроении, совершенно не в духе, а за ужином не смогла заставить себя хоть как-то поддерживать общую беседу и, сославшись на головную боль, ретировалась к себе в комнату.

«Наверное, я сумасшедшая, — ругала она себя. — Зима прошла для бедной Уолли ужасно, и совершенно справедливо, что хоть сейчас она может немного развеяться».

Мэри, не раздеваясь, лежала на кровати. Поразмыслив надо всем этим, она поняла, что ее терзает не зависть к счастью подруги. Она, наоборот, этому рада. Все дело в том, что она боится потерять Уоллис, которая больше не будет ее самой близкой подругой на свете, и принять это тяжело. Но Уоллис должна была вернуться через три недели, и, возможно, к тому времени она уже думать забудет о своем авиаторе.

* * *

Уоллис написала, что остается еще на пару недель, чтобы подольше побыть с любимым Уином. А когда это время подошло к концу, она решила задержаться еще на две недели, а потом еще на одну. С каждой отсрочкой Мэри чувствовала, как подруга отдаляется всё дальше и дальше. Невозможно было описать в письмах, как Мэри грустила вдали от Уоллис. В Балтиморе у нее было много других знакомых девушек, и она проводила время со старой школьной приятельницей Рене Дюпон, но ни у кого из них не было задора Уоллис.

В начале июня Уоллис наконец вернулась, сразу же позвонила Мэри и спросила, можно ли ей приехать.

— Мне столько нужно тебе рассказать, — затараторила она. — Все, чего нельзя было написать в письмах.

Уже через час девушки сидели в креслах-качалках на заднем крыльце дома Керков и потягивали лимонад из высоких стаканов. Кожу Уоллис позолотило флоридское солнце, и никогда раньше Мэри не видела подругу такой воодушевленной. Улыбка не сходила с ее губ, а глаза светились радостью.

— Мы так здорово провели время, как никогда, Мэри! Я и не думала, что встречу человека, который будет обладать сразу всеми нужными качествами.

— А Уин богат? — поинтересовалась Мэри. — Это ведь всегда было для тебя на первом месте.

Уоллис кивнула:

— Офицерам хорошо платят, и с годами он пойдет на повышение.