Утро. Ой-я-я! Ой-я-я! В лесу всё сразу зашевелилось, застонало, заскрипело. Сотр затрубил в рог. Пэрки с рогатиной на лыжах кричит: «Ой-я-я!». Кричат и Ойка, и Айи, идут в лесу женщины и дети, стучат палками по деревьям, вращая трещотки, издавая шум всё громче и громче, который мечется между деревьев, путаясь и застревая в ветках, отдаляясь и замолкая где-то там в глубине леса.

Только охотники слышат и знают, что и как происходит в лесу. Ойка тоже охотник сегодня, но ему ещё многое непонятно из того, что происходит, как охотятся старшие, многое ещё нужно запомнить, многое узнать. У него тоже есть рогатина, и он резво бежит на подбитых шкурой лыжах. Он бежит, он воин, он большой, он охотник!

Тут в стороне затрещали ветки, и большой рогатый зверь прошёл через кустарник, утопая в снегу. Дальше еще протрубил второй лось, ещё дальше третий.

Задача охотников загнать зверей в построенную ими летом изгородь. У лосей отличный слух и обоняние, но при этом слабое зрение. Если человек будет стоять неподвижно, то лось не заметит его и с расстояния тридцати метров.

Первое животное выскочило и остановилось перед проходом в загон, это оказался взрослый самец весом около шестисот килограммов, при длине тела метра на три и высоте почти два с половиной метра. Лось осмотрелся, задрав голову, протрубил свою прощальную песню погони и пошёл в устроенную ловушку смерти, увлекая за собой остальных. А вогулы, обтекая изгородь с двух сторон, заставляли двигаться огромных животных всё дальше и дальше в глубь устроенной засады.

Зазвенела тетива самострела и выпущенная с огромной силой стрела с наконечником – ножом вошла в тело красивого животного, разрывая шкуру и уходя куда-то под лопатку. Удар оказался настолько сильным, что пробил грудную клетку животного насквозь. Лось рухнул как подкошенный на снег. Второй, пройдя рядом и уходя от погони, на полном ходу провалился и, падая в устроенную яму – ловушку, повис на острых кольях. На дне ямы судорожно задёргался в последних предсмертных движениях, завыл и замолк. Последний, самый маленький, упёрся в загон и, получив несколько стрел, упал на бок. Всё было кончено.

Манси победили. Они люди, у них есть ум, хитрость, у них есть оружие, и они хорошие охотники.

Вогул с луком. Фото К Носилова 1890-е

3.2. Торговля

Занялся мартовский день. Уже солнышко весело блестело в искорках снега. Корка льда, образовавшаяся на поверхности сугробов в результате лёгкого таяния верхнего слоя и замерзания ночью, позволяла разгоняться на широких лыжах, даже не проваливаясь, мчаться со скоростью конькобежца, быстро передвигаясь по местности.

Вогулы сгрудились у домов, где бойко шла торговля с новгородцами, приехавшими за товаром к ним в деревню, которые в тулупах и меховых шапках, тряся бородами, прогуливались вдоль рядов с товаром, приценивались, шумно торгуясь с местными. Пэрки и Альва разложили товар перед своим домом, у которого возвышался штабель замороженной рыбы, выглядевший так, словно рачительный хозяин сложил наколотые полешки берёзы в аккуратные стопки возле стены дома. Тут же было много копчёной, засоленной рыбы в бочках. Окрестные манси тоже привезли свои бесчисленные шкуры оленей, куниц, медведей, соболей.

– Эй, таёжный человек, – прокричал молодой статный парень в расстёгнутой тёплой шубе, мехом внутрь, цветастой рубахе под кожаный поясок, обращаясь к Пэрки – соболей выкладывай, – что вы за хитрый народец, всё лучшее припрятали!

– Бери куницу, вот олень смотри какой, – взяв в руки шкуру и помяв её, – хвалил товар Пэрки, – очень хороший тёплый мех!

Мех действительно был замечательный, и воза приехавших торговцев быстро наполнялись товаром бесценного меха. Приезжие привезли много товара на обмен: ткани, изделия из металла, даже ружья, украшенные витиеватой резьбой. Постепенно шум становился всё сильней, торговля бойко разворачивалась, торговцы били по рукам при заключении договоров и согласии на сделку. Где-то уже в ход пошли горячительные напитки, и манси, выпив хмельного напитка, становились добрее, покладистее, полезли в свои закрома, вытаскивая оттуда тюки пушного золота – соболей, растекавшегося и сияющего меха. Шустрые новгородцы выменивали на водку ценнейшую пушнину, шкуры оленей и медведей.

Могучий широкоплечий новгородец, положив соболиную шкуру на вытянутые перед собой руки, подул на мех:

– Ах, хорош, ай, красив соболь!

Гостеприимство свойственно всем народам мира. Но если у одних оно рассчитано больше на эффект, ошеломляющий гостя, то гостеприимство маленького северного народа манси исходит от души и сердца, искреннего желания угодить пришельцу, даже хотя бы одной кружкой чая. Закупившись, проведя торги и обмены, новгородцы славно отдохнули в гостях у «диких» людей, и вскорости вереница саней, набитых мехом, шкурами животных, потянулась за горизонт в сторону сильного, большого русского царя. Долог путь, вогулы проведут караван по своим землям, по своим приметам, а дальше новгородцы погонят сани всё дальше и дальше от Камня на запад к Каме, Волге, а там к Новгороду и Москве.

Трудно представить себе, как ориентировались лесные охотники в тайге Урала, уже в наше-то время мало кто отважится на путешествие по лесным массивам, а несколько столетий назад казалось это совсем немыслимым делом. Ан нет, целая система была для ориентирования на местности у вогулов и других народов, населяющих эту землю. Это и просто палки (жерди), воткнутые на открытых перевальных пространствах на расстоянии примерно в сто пятьдесят метров друг от друга, т. е. в пределах видимости. Они обычно ставились на переходных тропах где-нибудь в узких местах перевалов и сопок, водоразделов речек и ручьев, т. е. в тех местах, где в непогоду можно сбиться с пути. А как резко меняется погода даже летом в условиях Урала, знает каждый, кто хотя бы несколько раз был в этих местах.

Ставили манси и пирамидки камней или «туры». Подобные ставились на каменных плато и на вершинах сопок, в местах перехода одного хребта в другой. Часто в вершинках таких пирамид вставляли жерди, остатки нарт и различной утвари. Ещё ставились одиночные камни удлиненной формы. Такие обычно находились в местах расположения оленьих пастбищ и стойбищ. Все они строго сориентированы с юга на север либо с запада на восток. Много было разных примет, которые пользовались популярностью, видимо, у вогулов камни с отверстиями, к которым они питали, очевидно, особое почтение. Вешка такая, непросто стоит на тропе, она еще и звучит (в самом прямом смысле этого слова), действуя как природная «эолова арфа».

Вот так по знакам, звёздам продвигались новгородские караваны с наторгованной пушниной