коммунистов и «левых» в Гоминьдане. Второй раз после событий 20 марта 1926 г. главную роль сыграл субъективный фактор, который в случае, когда речь идёт об исключительных личностях, весьма существенно влияет на ход истории. По сути, Чан Кайши был вынужден не только разорвать отношения с уханьским правительством, но и выступить против китайских коммунистов, а значит, и порвать с Советским Союзом и Коминтерном. Разрыв с Гоминьданом был объективно подготовлен всеми действиями советской стороны и Коммунистического интернационала – запрограммированностью стратегии и тактики Коминтерна определёнными, достаточно ограниченными рамками выборов конкретных решений в нестандартных и незнакомых ситуациях, что проявилось в неоправданном переносе советского опыта на совершенно чуждую китайскую почву. Разрыв с Гоминьданом, когда рекомендуемая модель революции приняла форму, несовместимую с программой и стратегией политической партии, как представляется, должен был произойти, но случился бы в другой обстановке, при других условиях и, вероятнее всего, с другими последствиями.

15 апреля 1927 г. на VII расширенном заседании Постоянного комитета ЦИК (уханьского) Гоминьдана было принято решение об исключении Чан Кайши из партии, снятии со всех постов и «наказании по закону». Однако это решение не возымело никакого действия на Чан Кайши.

18 апреля 1927 г. состоялось учреждение нового национального правительства со столицей в Нанкине во главе с Ху Ханьмином. объявившее о прекращении сотрудничества с СССР, высылке военных советников во главе с В. К. Блюхером и нелегитимности уханьского правительства. Власть нанкинского правительства распространялась на четыре провинции: Цзянсу, Чжэцзян, Фуцзянь, Аньхой. Чан Кайши провозгласил верность заветам Сунь Ятсена и целям национальной революции и призвал к чистке Гоминьдана от коммунистов.

В выступлениях Чан Кайши и других лидеров нанкинского правительства говорилось о борьбе как с «белым империализмом» (Западные державы), так и с «красным империализмом» (СССР).

21 апреля в «Правде» были опубликованы тезисы для пропагандистов, одобренные ЦК ВКП(б) и отражавшие, следовательно, точку зрения Сталина. В них, в частности, говорилось: «Переворот Чан Кайши знаменует собой отход национальной буржуазии от революции, нарождение центра национальной контрреволюции и сделку правых гоминдановцев с империализмом против китайской революции».

В этот же день – 21 апреля, – заслушав информацию К. Е. Ворошилова и Л. М. Карахана, Политбюро ЦК ВКП(б) принимает постановление:

«2.– а) Всех военно-политических работников, кои не могут продолжать легальную работу в тех районах, где они работают в настоящее время, перебросить в другие районы; не представляющих ценности работников отозвать.

б) Ввиду отъезда из Китая военного атташе (Р. В. Лонгва. – Авт.) общее руководство военными работниками временно возложить на тов. Уральского (В. К. Блюхер. – Авт.).

…

л) Запросить т. Лашевича (товарищ Председателя Китайской Восточной железной дороги и руководил КВЖД до 1928 г. – Авт.), как он оценивает создавшееся положение и какие у него сведения о планах Чжан Цзолиня.

…

н) Послать Бородину, Ван Цзинвэю и Галину телеграмму следующего содержания:

„Мы считаем целесообразным отзыв наших советников при Чан Кайши из его военных частей. Так как они числятся откомандированными в ваше распоряжение, если вы с нашим мнением согласны, отзовите их и сообщите нам, в каком порядке вы это осуществите“».

22 апреля Чан Кайши направил письмо, представителю III Интернационала М. Рою. В какой-то степени он попытался не оправдаться, объясниться:

«Я узнал, что Вы не смогли приехать в Шанхай для встречи с нами из-за другого сообщения. Это достойно сожаления.

Проблемы внутри нашей партии не идут в сравнение с обычными осложнениями. Они касаются жизни и смерти Гоминьдана. Последние события показали, на ком лежит ответственность за разрыв национально-революционного блока. Те, кто монополизирует власть в нашей партии в Ухане, не могут не нести ответственности за это. Ещё большее сожаление вызывает то, что Вы прислушиваетесь к словам одной стороны и не знаете истинного положения вещей. …».

В апреле с предложением о поиске соглашения с Чан Кайши выступил генеральный консул в Шанхае Ф. В. Линде.

27 апреля Политбюро ЦК ВКП(б) отреагировало на рекомендацию генконсула и сообщило о своем решении по поводу советников в ставке Чан Кайши и верных ему частях: «…2) Ваше предложение о соглашении между Ханькоу и Чан Кайши считаем политически вредным. 3) Советники считаются прикомандированными к национальному правительству в Ханькоу, куда они и должны направиться за указаниями. Ваше вмешательство считаем ненужным». Тем самым фактически прерывались связи Коминтерна и Москвы с той частью Гоминьдана, которая примкнула к нанкинскому правительству. Одновременно отвергалась в принципе возможность урегулирования отношений с Чан Кайши. Остаётся напомнить, что Ханькоу, равно как Ханьян и Учан, составляли трёхградье Уханя, поэтому в равной степени использовались словосочетания «национальное правительство в Ухани» и «национальное правительство в Ханькоу».

В Ухане продолжалось сотрудничество левого крыла Гоминьдана с коммунистами. В первых числах апреля 1927 года Национальное правительство вновь возглавил Ван Цзинвэй. Территория Уханьского центра включала провинции Хунань, Хубэй, Цзянси. Со всех сторон этому району угрожали враждебные силы: с севера – войска фэнтяньской клики, с юга – армия гоминьдановского генерала Ли Цзишэня, с востока – войска Чан Кайши, с запада – армия сычуаньского милитариста Ян Сэня. Экономическое положение района, блокированного врагами, ухудшалось с каждым днём. С отъездом в Ухань главного политического советника в Кантоне остался его заместитель Скалов – Синани, однако его полномочия не были подтверждены перед китайцами М. М. Бородиным.

30 апреля 1927 г. в Москве было приняло решение «в) Прекратить всякую доставку оружия в Китай кому бы то ни было впредь до особого решения Политбюро».

В конце января 1927 г. с целью разобраться во взаимоотношениях, складывавшихся между руководящими работниками на Юге Китая, видимо, по указанию К. Е. Ворошилова, выступавшего в качестве председателя Китайской комиссии Политбюро ЦК ВКП(б), в Ханькоу был отправлен М. Юшкевич, секретарь полпредства в Пекине. Юшкевич выехал из Ханькоу в Пекин 3 апреля 1927 г., а его доклад был направлен в Москву спустя месяц. Ворошилов адресовал поступивший к нему документ И. В. Сталину, А. И. Рыкову, Н. И. Бухарину[151], Л. М. Карахану и Петрову (Ф. Ф. Раскольникову), сопроводив запиской от 8 мая 1927 г. следующего содержания: «Мною уже неоднократно отмечалась крайняя ненормальность в политическом руководстве на Юге – в Ханькоу. Доклад т. Юшкевича подтверждает высказывавшиеся мною неоднократно соображения о глубоких разногласиях между тт. Банкиром (М. М. Бородин. – Авт.) и Уральским (В. К. Блюхер.], что пагубно отражается на работе. Вместе с тем документ подтверждает, что эти разногласия приняли форму, исключающую возможность нормальной работы».

27 мая сотрудник IV управления П. Ю. Боровой, находившийся под прикрытием должности вице-консула генконсульства СССР в Шанхае, доложил письмом Я. К. Берзину: «Победила точка зрения Б[ородина]… В большинстве военные товарищи были и остаются против разрыва с Чан Кайши, ибо с чем мы остались после этого?» На разрыв идти вообще не следовало, отмечал Боровой, опираясь на точку зрения большинства военных советников, включая В. К. Блюхера. А надо было бы продолжать маневрировать, писал он, «…ещё некоторый