переднем крае – там, где создавалось критическое положение. Полк начал боевой путь, освобождая Правобережную Украину, потом бои за Львов, Перемышль, Ярослав, форсирование Вислы и бои под Сандомиром, овладение крепостью Оппельн, кровавые сражения в Силезии и на плацдармах на Одере, бои под Бреслау, прорыв на реке Нейсе, взятие Берлина и освобождение Праги – славный боевой путь 57-го гвардейского Полтавского Краснознаменного ордена Богдана Хмельницкого и Суворова тяжелого танкового полка. Из личного состава конца 1943 года, из экипажей танков до Победы дошли примерно 25 % танкистов. Это высокий процент. Воевавшие на Т-34 погибали намного чаще нас. ИС-2 имел утолщенную броню и 122-мм пушку. Мы могли подбивать «Тигры» и «Пантеры» с расстояния 1200–1400 метров, а немцы, для того чтобы нас подбить, должны были подойти на расстояние 500 метров или бить нас в борт. До сих пор помню, что полный комплект нашего полка – это 375 человек личного состава, 21 тяжелый танк, авторота из 28 машин, рота разведки, танкодесантная рота и штабники, саперы и так далее. По поводу, была ли у нас зенитная батарея, сказать ничего не могу: я не помню, чтобы у нас были свои зенитчики.
Полк делился на 3 танковые роты по 7 танков в каждой. Рот по пять танков в каждой в моем полку не было. Мой танк считался танком командира полка, но наш комполка Богунов никогда в бой не ходил, не такой он был человек, чтобы своей жизнью рисковать.
Обычно после каждой операции в полку оставалось на ходу 3–4 танка и человек сто личного состава. Остальные – кто убит, кто ранен, кто в плен попал. Полк всегда воевал до последнего танка. Пополняли нас людьми и машинами по ходу боевых действий, и только на настоящей переформировке мы устраивали «танкодром», где неделями по много часов в день шла интенсивная учеба для новых экипажей. Осваивали вождение, тактику ведения танкового боя, стрельбу, а потом снова на передовую.
В машину загружали кроме 28-мм положенных по уставу бронебойных снарядов еще и 12 осколочно-фугасных. Каждый снаряд весил 25 килограммов. Темп стрельбы у танка был невысоким, два выстрела в минуту, но немцам и от этого темпа нездоровилось. Танк наш тяжелый, почти 50 тонн веса, но развивал хорошую скорость по тем временам – 40 км/ч.
– Как использовали в бою тяжелые танки? Какой смысл вложен в название «полк прорыва»? Вас что, бросали первыми на взлом немецкой обороны? Использовали ли ваш полк в уличных городских боях?
– Тяжелые танковые полки берегли. В лоб, в атаку впереди всех нас бросали крайне редко. Обычно вперед шли Т-34, вскрывая огневые точки противника, такая своеобразная разведка боем. Немцы открывали огонь, потом появлялись мы, как говорится, «наш выход», и своими пушками и мощью обеспечивали прорыв. В городских боях нас безжалостно уничтожали фаустники. Запомнился ожесточенный бой за овладение городом уездного значения Лаубан, в котором засела крупная группировка власовцев, контролировавшая также близлежащий лесной массив. Наша задача осложнялась тем, что улицы города, застроенные трех-четырехэтажными домами, были настолько узкими, что наши танки лишались возможности маневрировать. Власовцы, расположившиеся на верхних этажах, буквально поливали нас огнем фаустпатронов с близкого расстояния, да еще и кричали: «Всех жидов и коммунистов уничтожим!». Наши танки оказались буквально запертыми в ловушке узких улиц. Неся большие потери, мы по приказу командования с большим трудом выбрались из города, оставив его в тылу. Власовцев добивала пехота.
Кроме фаустников в городских боях нас подстерегала еще одна опасность – немецкие снайперы и автоматчики. На мгновение высунешь голову из башни танка – сразу получаешь пулю. В бою за город Ярослав командир роты, пересевший в наш танк, на какие-то секунды открыл люк, чтобы оценить обстановку, и сразу снайпер засадил ему пулю в плечо. Кровь хлынула фонтаном. Я молниеносно среагировал, снял с себя гимнастерку, разорвал ее на куски и перевязал командиру плечо. Так удалось остановить кровь. Два наших автоматчика под огнем вынесли ротного из боя.
В берлинских боях наш полк шел тараном, пробивая оборону, мы форсировали Шпрее, и тут у нас кончились снаряды и ГСМ. 27 апреля 45-го года танки полка заняли круговую оборону, расположившись на большой поляне в каком-то берлинском парке, и больше в боях за город участие не принимали. Если бы нас двинули дальше в центр города, скорее всего немцы бы сожгли нас всех до единого…
Был еще один вид боя в тактике применения тяжелых танков. Но этот вид был вынужденным, не от хорошей жизни. Когда кончалось топливо или обслуживающие нас службы отставали из-за высокого стремительного темпа наступления, наши танки вкапывали в землю, и мы держали оборону мощью своих 122-мм пушек. После форсирования Одера в районе города Бернштатд мы трое суток отбивали немецкие атаки, не имея даже капли горючего. Там мне удалось уничтожить две немецкие «Пантеры», за что я получил орден Отечественной войны II степени.
– Вы были командиром танкового орудия. Сколько немецких танков вам удалось уничтожить за войну? Чем отмечен ваш боевой путь?
– Семь танков лично из своего орудия и одну самоходку. Еще три немецких танка были сожжены, как говорят летчики, в групповом бою, когда уже не поймешь, чей снаряд, твой или соседа, – добил немецкий танк.
За войну получил две медали «За Отвагу» и два ордена Отечественной войны. Еще четыре медали «за города». Считаю, что этого достаточно.
– Для защиты от фаустников использовались ли какие-то «экраны»? Я слышал от ветеранов, что крепили к бортам металлические сетки от кроватей, чтобы как-то ослабить пробивную мощь «фауста». Кстати, использовался ли в вашем полку пулемет на башне танка?
– Пулеметов на башне у нас не было вообще. «Экраны» или «подвески» из траков мы тоже не ставили. Вся надежда была на отделение автоматчиков, закрепленное за нашим танком и следовавшее всегда вместе с нами, на броне. Мы жили с десантом как одна семья: вместе выживали, вместе питались, вместе ухаживали за нашим танком. Во время боя на них, автоматчиков, возлагалась обязанность не только вести бой с немецкой пехотой и орудийной прислугой, но и с неослабным вниманием следить, не затаился ли где-то немец с фаустпатроном. Наши танковые десантники часто гибли, и помню, что несколько раз на броню сажали солдат штрафной роты или солдат из штурмовых батальонов, посланных туда искупать кровью.
С одним из них у меня вышла неприятная история. Было это в отвоеванном нами городе Милич. Заправляя машину дизельным топливом, я попросил одного из наших автоматчиков в это время почистить ходовую часть танка. А он мне в ответ: «Ах ты,
