— А не помните такого случая, когда Чушкин с прицепщиком хлеб от огня спасали?

Ковалев долго смотрит в половицу, будто впервые увидел ее, и крайне заинтересовался.

— Хлеб, говоришь, спасали? Нет, такого не помню. Врать не стану, не помню.

Снова молчит, достает из пачки папироску. И я молчу.

— А когда это было?

— Осенью пятьдесят шестого года. Уборка начиналась.

— Так в то время Чушкин уже в бригаде Сергунина Петра Евдокимовича работал. Он теперь в Шадринске живет. Адрес сейчас найду…

Родился Чушкин в 1934 году. Родина — село Пески Воронежской области. Закончил в школе всего четыре класса. И было это вскоре после окончания войны. Работал в колхозе — кто куда пошлет, а то и сам без приказа находил себе дело. Когда исполнилось четырнадцать, определился прицепщиком. Показалось, что толку мало: и от рядового ушел, и до механизатора не дотянул. Ни то, ни се.

Добился, чтобы послали на курсы трактористов. Соврал тогда: год набросил, чтобы не отказали. А справку потребовать не догадались. Или сделали вид…

Дали ему после курсов «Универсал». На нем и пахал, и землю готовил, и сеял. А зимой в вечерней школе учился. Закончил семь классов — по тем временам стал человеком очень образованным, не каждый председатель колхоза такой грамотой мог похвастать.

Когда заговорили о целине, Эдуард пришел в райком комсомола. Там похвалили, одобрили, но… С отправкой не торопились. Уходили от прямого ответа: хорошие механизаторы и дома позарез нужны. А у ребят только и разговоров, что о целине. Самые горячие написали в ЦК комсомола: так и так, заминка получается. Интересно, сохранилось ли то письмо где-нибудь в архивах? Музей бы всесоюзный о целине создать, и вот такие письма — туда… А на самом видном месте положить комсомольскую путевку.

У Чушкина красная книжечка порядком пообтерлась. Дата выдачи в ней стоит: 4 апреля 1954 года. И еще вложено стихотворение:

Многое забудем мы и сами —

Целина другая в эти дни,

Только ты путевку ту с годами,

Как солдат погоны, сохрани.

И, отцовской молодостью гордый,

Спросит сын тебя: «Как надо жить?»

Покажи ему не только орден —

И путевку эту покажи.

О Чушкине много писали на целине газеты. Во все годы. Я приведу некоторые строки.

«…Трактористы Чушкин и Попов на ДТ-54 выработали уже 1700 гектаров. Взяли обязательство вспахать до конца года еще 900».

«…Комсомольско-молодежная тракторная бригада номер 21, где секретарем комсомольской организации избран Эдуард Чушкин, добилась хороших результатов. Сам Чушкин выработал 1680 гектаров мягкой пахоты и сэкономил 32 центнера горюче-смазочных материалов».

«…Тракторная бригада Сергунина на полях колхоза им. Ленина наряду с уборкой успешно поднимает зябь… Товарищи Чушкин и Литов, работая на повышенных скоростях, ежесменно вспахивают зябь на восьми-девяти гектарах».

В районной газете «Путь к коммунизму» за 26 декабря 1956 года целый эпизод рассказывается.

«Все шло хорошо. Руки тракториста умело и точно устанавливали на свои места агрегаты сложной машины ДТ-54. Очередь дошла до коробки скоростей. Прежде чем поставить на машину, Эдуард Чушкин осмотрел ее: все ли сделали монтажники? Вдруг, не веря глазам, обнаружил, что вместо нового подшипника поставлен старый, негодный. «Может, ошибся, — подумал про себя и еще раз внимательно осмотрел подшипник, — Нет… Старая деталь!»

Сергунин, возглавлявший работу сборочного узла, решил посоветоваться с рабочими: что делать будем? Надо во что бы то ни стало подготовить последнюю машину, иначе график будет сорван. Ребята остались у трактора. Машина была сдана комиссии в срок и с хорошим качеством».

Много писали о Чушкине.

Но нигде, ни в одной газете, никакого упоминания о пожаре…

А пожар был.

Чушкин принял трактор от сменщика вечером. Нырнул в кабину, включил скорость, прибавил газу — трактор вздрогнул и стал забирать влево, на ближнюю пахоту. Чушкин до отказа потянул к себе рычаг фрикциона, и машина волчком крутнулась на месте пять раз.

— Опять Эдик чудит! — перебросились парни на стане.

Каждый день видят, а привыкнуть не могут никак. Чушкин не чудил, он проверял двигатель. Не заглохнет при пяти оборотах — значит, силен, можно загонять в борозду.

Проверил, соскочил на землю.

— Все в порядке? — спросил прицепщик Валерий Алексеев, которого все почему-то звали Олесей.

— Хорош. Пошли плуг регулировать.

Настраивать плуг он давным-давно научился мастерски. Сделает так, что трактор на повышенной скорости тянет, а пахота ровная и глубокая.

Бригадир Сергунин, дядя Петя, всегда придирчиво проверяет качество пахоты и всегда после проверки признается:

— Где Чушкин — там мерить не надо.

Пахали зябь всю ночь. Утром, только стали подсобирываться на стан, приехал в ходке на лошади Сергунин:

— Смены нет. Приболел Толька. Попашите еще.

— Проголодались. А так что… Попашем.

— Сейчас привезу что-нибудь пожевать.

Через час заявился с сумкой: варенье, яйца, две бутылки молока, хлеб.

Опять пахали. Круг за кругом. Был конец августа, а даже утром здорово припекало. День снова обещал быть знойным — воздух становился до того упругим, что распирало грудь и дышалось с трудом. Но хлебам это на пользу: быстрее подойдут — вон как начал отливать золотом ближний массив! Лишь бы не прихватило зерно, не сделало щуплым, маловесным.

Пахали на участке между поспевающим полем пшеницы и болотом. В болоте высохшие будылья прошлогодней травы, бесчисленные кочки — недаром их звали чертовы.

После очередного разворота Эдуард остановил трактор, вышел из кабины размяться, глотнуть свежего воздуха. С хрустом потянулся — сказывалась усталость.

И тут увидел огонь… Пламя катилось степью — целиной от болота к массиву. «Откуда?..» — мелькнула мысль, и тут же вспомнил, что стояла на том месте с вечера «летучка», машина техпомощи.

— Ах ты… — выдохнул только. — Олеся, быстро на плуг!

Уже из кабины помаячил: крути, выглубляй. Трактор рванулся навстречу огню, оставалось до него сотня-другая шагов. Главное — не дать пламени набрать силу, перерезать ему путь. Одного прохода плуга будет мало, огонь все равно перепрыгнет пахоту, но чуток ослабнет, и, пока приходит в себя, — есть возможность пройти еще раз.

Все время шли перед самым огнем. Фронт на сотни метров не был ровным, линия получалась кривой. Там, где пламя спадало, Олеся почти полностью выглубил плуг, и Чушкин бросал трактор к другому опасному участку. Олеся все время крутил колесо, сообразуясь с рельефом: если заглубить мелко — полоса станет ненадежной, если глубоко — двигатель заглохнет и тогда огонь возьмет свое наверняка.

Порой огонь, прыгнув, как разъяренный зверь, оказывался рядом, набрасывался на трактор, волной переваливал через него, проникал в кабину, и Чушкин переставал слышать шум двигателя. Когда вырывался