сделал из него своего Противника: именно этот человек всегда будет появляться, чтобы обмануть вас в том, чего вы больше всего желаете: он ничто, у него нет жизни, кроме той, которую вы ему дали, но он существует, чтобы отнять у вас все, что вы хотите. Так, если вы любите женщину, а ваш Противник находится за тысячи миль от вас, он придет, чтобы отнять ее у вас. Он там, как судьба и предначертание. Он – ничто, но он – весь ужас и боль на земле. Это случилось со мной.
Где вы? Вы выкарабкиваетесь? Пришлите мне мои деньги или пришлите мне билет домой. Пришли мне свою дружбу или пришли мне свое окончательное неверие. Я скажу вам это очень откровенно: я не думаю, что являюсь хорошим предприятием для «Скрибнерс». Я думаю, что со мной можно покончить. Думаю, теперь вы можете выйти из положения с выгодой. Если что-нибудь останется, пришлите это мне и разорвите наши публичные отношения.
A. C. Фрер-Ривзу
Базель, Швейцария
9 сентября 1930 года
Дорогой Фрер:
Я был в воздухе – в буквальном смысле слова: я совершил свой первый полет на самолете и думаю, что нет ничего лучше, чем облегчить расстроенный дух. Я покинул Женеву несколько недель назад, долетел до Лиона, пробыл там и в окрестностях неделю, затем полетел в Марсель. Оттуда я отправился в Арль и Прованс. Боже! Было жарко: пот наворачивался на уши, когда я пытался заснуть. Затем я вернулся из Марселя в Женеву, где нашел вашу телеграмму, от которой мне стало легче. Теперь я здесь, на пути в Шварцвальд, и там я напишу вам длинное письмо. Когда я отправился в путешествие, я разматывал огромное длинное письмо о тебе – ответ на критику, пункт за пунктом и так далее. [Неотправленное письмо от августа 1930 года] – но теперь оно никогда не будет закончено, и это хорошо. Когда я летел на высоте трех тысяч футов над долиной Роны, я посмотрел вниз и увидел на одном из полей маленькую движущуюся точку, разгребающую навоз: она была так похожа на критика, что с тех пор мне не хотелось заканчивать свое письмо. Кроме того, единственное, что может сделать писатель, – это держать язык за зубами: я обнаружил, что после публикации книги он становится мишенью для всех, кто в мире хочет сказать о нем или его работе, но я считаю, что он должен держать язык за зубами и сохранять спокойствие.
Во всяком случае, есть за что благодарить – мне больше не придется есть озерную рыбу. Не знаю, рассказывал ли я вам о своей новой теории, но вот она. Я больше не верю, что это вареная фланель, как вы говорите. Я думаю, что это действительно озерная рыба – только они не говорят, из какого она озера. Она из Галилейского озера, и это то, что осталось от того великого улова 2000 лет назад, когда Господь наш Иисус Христос велел своим ученикам закинуть сети. Что вы думаете об этом? Не кажется ли вам, что в этом есть свой смысл?
Базель – очень немецкий город, и здесь есть несколько великолепных картин. Я написал два или три коротких набросков и многое сделал для своей книги, но, возможно, я наконец приеду в Англию и попытаюсь закончить книгу зимой. Я немного устал от одиночества и уверен, что там есть два-три человека, которые позволят мне видеться с ними время от времени. Ваш секретарь написал мне (приложив вырезку из газеты), что вы уехали на юг Франции. Надеюсь, поездка пошла вам на пользу, и это письмо застало вас здоровым и счастливым. Еще раз спасибо за телеграмму и все остальные знаки доброты и хорошего настроения. Сейчас я в порядке и надеюсь привезти с собой в Англию что-нибудь, что можно будет напечатать и показать людям.
Следующие заметки были написаны на одной из страниц маленького карманного блокнота Вулфа и никогда не были отправлены по почте. «Эмили» – это, вероятно, Эмили Макрей, ныне миссис Бенджамин К. Уэст, которая была знакома с Вулфом в Эшвилле и в Нью-Йорке. «Джек» – это Джон Холл Уилок. «Мистер Хольцкнехт» – это, вероятно, профессор Нью-Йоркского университета Карл Дж. Хольцкнехт, который несколькими месяцами ранее написал Вулфу о возможности его выступления в Английском клубе и, возможно, написал об этом еще 3 августа. Инициалы K.M.R.A.A. в записке Эзры Паунда, очевидно, являются американской версией следующего отрывка из «Улисса» Джеймса Джойса:
К. М. Р. И. А.
Он может поцеловать мою королевскую ирландскую задницу, – громко крикнул Майлз Кроуфорд через плечо. Когда захочет, скажете ему.
Записки, написанные в Черном Лесу
[Фрайбург, Германия?]
[сентябрь, 1930 года]
Дорогой мистер Перкинс: Я получил ваше письмо в Базеле, Швейцария.
Искренне ваш
Дорогая Эмили: Я получил вашу записку в Женеве, Швейцария.
Искренне ваш
Дорогой Джек: На днях я получил ваше письмо. Это прекрасное письмо. Жаль, что я не могу на него ответить. Сейчас я в порядке и напишу вам позже.
Дорогая мама: Я умер в Марселе 22 августа. Меня похоронили в хорошем христианском церковном дворе, и я надеюсь, что ты приедешь навестить меня.
Дорогой господин Хольцкнехт: Спасибо за ваше письмо от 3 августа.
Искренне ваш
Господину Эзре Паунду.
Дорогой мистер Паунд: Я когда-то был у вас в гостях. K.M.P.A.A.
Искренне Ваш
Максвеллу Перкинсу
[Радиограмма]
Фрайбург, Германия
13 сентября 1930 года
Снова работаю. Извините за письмо. Пишу вам.
Следующее письмо никогда не было отправлено Генри Т. Волкенингу, но было найдено среди бумаг Вулфа. Вместо этого Вулф написал ему более краткое и сдержанное письмо 22 сентября, которое было менее откровенным и поэтому здесь не приводится.
Генри Т. Волкенингу
Отель «Фрайбургер Хоф»
Фрайбург, Германия
[сентябрь, 1930 года]
Дорогой Генри:
Пожалуйста, простите меня за то, что я так плохо отвечаю на ваши прекрасные письма. Я был слишком занят, чтобы писать… У меня есть два очень длинных незаконченных письма к вам, затерянных среди моих бумаг: причина, по которой я не отправил их, в том, что я не мог их закончить – каждое из них было бы длиной в десять миллионов слов, и тогда я не смог бы рассказать тебе об этом. Единственный способ, которым я смогу рассказать об этих последних четырех месяцах, Генри, – это поговорить с вами, и я очень хочу это сделать, хотя и не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем я обрету это счастье. Вы должны подготовиться к
