Автором направления был новый врач Денис Витальевич. Передав направление, он сообщил:

– Там Альцгеймер. За последний месяц очень ухудшился, теперь все когнитивные в раздрае. Да у него ещё жена такая… Идиотка скандальная. Спокойно не разговаривает, а только орёт. Сегодня его притащила, настояла на госпитализации. Я не хотел без анализов направление давать, но она к заведующей пошла. Ладно, короче, везите.

Больной и его супруга смотрелись весьма комично. Она была крупной, дородной, с внушительным бюстом, а он, невысокий и щуплый, являл собой полную противоположность.

Когда сели в машину, супруга решительно взяла инициативу в свои руки:

– Как он мне надоел, если б вы знали! – громко воскликнула она. – Измучил совсем, уже сил никаких нет! Как будто специально издевается!

– Нет здесь никакого издевательства, – ответил я. – Просто надо понимать, что он больной человек.

– Ой, да перестаньте! Больной нашёлся! Больные-то в три горла не жрут, а этот сытости не знает! Сколько не дай, всё сожрёт! Вы его не знаете, он ведь мастер притворяться! Глупым.

– Так, всё, дайте нам с ним побеседовать, – пресёк я поток глупостей. – Сергей Николаич, вам сколько лет?

– Ну сколько… Сорок… А, нет-нет, сорок пять.

– Вы в каком году родились, помните?

– Сейчас скажу… У меня мать с тридцать восьмого года… Ну значит и я с тридцать восьмого.

– Сергей Николаич, а вы помните какое сегодня число?

– Я не знаю, вот уж на работу приду, там скажут.

– А вы работаете?

– Конечно, а как без работы-то? Я электрослесарь, у меня все допуски есть!

– Очень хорошо. А где вы сейчас находитесь?

– В маршрутке, только что-то всё стоим и стоим.

– А это кто сидит? – показал я на супругу.

– Маринка.

– И кем же она вам приходится?

– Дык живём мы с ней…

Тут она не утерпела:

– Ууу, полу*урок чёртов, вообще уже мозгов-то нет! Ладно, может, в больнице подлечат…

К сожалению, нет. Не подлечат. Улучшение, конечно, возможно, но настолько незначительное, что о нём не стоит серьёзно говорить. Болезнь Альцгеймера жестока и неумолима. Она всегда идёт строго до конца, безо всяких отступлений. Неизбежным финалом являются полный распад личности и смерть от сопутствующей соматической патологии.

Что же касается откровенно враждебного отношения к больному со стороны супруги, то скорей всего это является защитной реакцией. Кстати сказать, не столь редко такое встречается. Причина заключается в нежелании смириться с тем, что близкий человек стал совершенно другим, разум его неуклонно разрушается и выздоровления не будет.

Ругань в адрес больного – это проявление подсознательной надежды на его чудесное преображение. А вдруг, получив очередную порцию брани, он очнётся, встряхнётся и вновь станет прежним? Но, к сожалению, чудес не бывает. Поэтому, если не получается погасить в себе гнев и смириться с неизбежным, нужно поместить больного в интернат.

После этого вызвали нас на боль в груди, аритмию и высокое давление у женщины семидесяти двух лет. Да, прям целый букет. Но раз написано, что вызвала сама, там не должно быть всё плохо.

Открыла нам сама больная, среднего роста, крепко сбитая, моложавая.

– Здравствуйте, пойдёмте в комнату.

– Ну рассказывайте, что случилось? – сказал я.

– Вы знаете, у меня на работе всё началось, прямо на лекции. Я в педагогическом преподаю. В груди всё сдавило, дышать стало тяжело. Немного посидела и отпросилась.

– А почему же на работе не вызвали?

– Думала приду домой, полежу, и всё само пройдёт. И сначала на самом деле отпустило. А теперь опять всё по новой началось, да ещё и аритмия появилась.

– Вы её чувствуете?

– Да, сердце с перебоями работает.

– А давление какое намерили?

– Сто семьдесят на девяносто.

– Раньше проблемы с сердцем были?

– Ну как сказать… Иногда небольшой дискомфорт чувствовала. А аритмия у меня впервые в жизни. Кстати, ЭКГ я недавно делала, вроде ничего страшного не нашли.

Лента выползла и услужливо преподнесла диагноз: острый переднебоковой инфаркт миокарда. Подъёмчики сегмента ST были небольшими, скромными, зубцы Q за рамки приличий не выходили. Всё это говорило об относительно небольшом очаге. Но, кроме того, имелось и нарушение ритма в виде желудочковой экстрасистолии. Само по себе это неопасно и лечения не требует. Однако экстрасистолия может быть предвестником другой, уже по-настоящему жизнеугрожающей аритмии – фибрилляции желудочков.

– Ну что там? Всё плохо, да? – спросила больная.

– Как говорится в анекдотах, у меня для вас две новости: хорошая и плохая. У вас инфаркт, и это плохо. Но он небольшой, и это хорошо.

– Вот уж не думала, что когда-то инфаркт схлопочу. Я же привыкла молодой себя считать. Терпеть не могу по врачам бегать. Да, собственно, и бегать-то было не с чем.

– А ЭКГ по какому поводу делали?

– Ни по какому, просто был медосмотр на работе.

– Всё ясно. А считать себя молодыми мы должны во что бы то ни стало. Иначе старость нас быстро в плен захватит.

После оказания помощи состояние пациентки заметно улучшилось. Как только речь зашла о переноске на носилках, она сразу решительно отказалась. А нам не оставалось ничего другого, как согласиться. Да, перемещение инфарктных больных своим ходом является грубейшим нарушением. Но ведь не станешь же применять силу.

Этот вызов в очередной раз показал, что господин Инфаркт изменил своё преступное поведение. Если раньше он проявлялся сильнейшей загрудинной болью, то теперь, как правило, болевой синдром не столь силён.

Разрешили, наконец-то, обед. Но, как всегда, сразу приступить к трапезе не получилось. Сперва сделал всё самое безотлагательное: карточки сдал, наркотик списал и в полицию передал сообщение о погибшем мужчине. Никогда не перестану поражаться идиотским требованиям. Ведь полиция выезжала на место происшествия и соответствующая информация у них есть. Но несмотря ни на что, передать сообщение мы обязаны. Приведу пример из собственного опыта. Выехали мы в отдел полиции к избитому мужчине. Чтоб потом не терять лишнее время на звонки, я предложил дежурному оставить сообщение прямо сейчас. Но он ответил, что так нельзя. Это нужно делать лишь по служебному скоропомощному телефону. Да, вот так и работаем.

В этот раз дали возможность не спеша пообедать и чайку попить.

Когда я принимал очередную дозу никотина, из медицинского корпуса вышла нещадно матерившая кого-то фельдшер Калинина.

– Это кого ты так ласково, Любовь Юрьевна?

– Дезинфекторшу новую! Вообще уже обнаглела! Попросила её машину от крови помыть, так она меня как девчонку отчитала: «Неужели нельзя поаккуратнее? Вы что тут устроили? Могли бы и постелить чего-нибудь!» А