(Морской сборник 1877, № 9, с. 83–88)

Из письма П.С. Нахимова о сражении в Наваринской бухте

… 1 октября на меридиане Занта встретили мы английский флот, состоящий из 3 линейных кораблей, 4 фрегатов, 4 шлюпок и одного катера, которым командовал вице-адмирал Кодрингтон. Наш адмирал сейчас поехал к нему для переговоров, и он объявил ему, что он нас давно ожидал, что турецкий и египетский флоты прорвались из Кандии в Морею и стоят в порту Наварин, что их флот составлял 3 линейных корабля, 5 двухдечных фрегатов, 13 больших фрегатов от 60 до 36 орудий, 30 корветов, 19 бригов, 31 транспорт с десантом и провизией, которые почти все вооружены и 7 брандеров; что он имел переговоры с Ибрагим-пашой, главнокомандующим сухопутными и морским силами; требовал от него от имени трех дворов в силу Лондонского трактата, чтобы он непременно оставил Наварин и возвратился обратно в Александрию и что в противном случае дойдет дело и до неприятельских действий. (Лондонский трактат состоит в том, что три двора – русский, английский и французский – согласились восстановить Грецию и для того послали свои флоты к берегам Морей и в Архипелаг, чтоб только препятствовать и не позволить туркам делать нападений на греков). На что тот отвечал, что он сам не может решиться, но пошлет бриг в Константинополь испросить разрешение и до тех пор, пока тот не возвратится, не вышлет ни одного судна в море. Но не прошло и трех дней, как коварный Ибрагим изменил своему слову. Английский адмирал, имея недостаток в воде, спустился к о. Зант. Но Ибрагим, узнав, сейчас же вышел со своим флотом из Наварина и полетел в Патарс[166], Морейский порт.

Кодрингтон, будучи извещен через своих крейсеров, немедленно вышел из Занта, догнал его и заставил воротиться обратно в Наварин без всяких неприятельских действий. Он получил также разные письма от греческого правительства, в которых они жалуются, что Ибрагим, высадив войска, делает разные неистовства. И потому Кодрингтон предложил, когда придет французский флот, крейсирующий отсюда недалеко, собраться трем адмиралам, написать к Ибрагиму и требовать от него решительного ответа. Тем кончилось первое свидание нашего адмирала с английским. С этого числа мы поступили под команду английского адмирала.

На другой день пришел французский флот, состоящий из 3 линейных кораблей, 2 фрегатов, 1 брига и шхуны, которым командовал контрадмирал де Риньи. Немедленно наш и французский адмиралы были потребованы для совещания. Они решили послать ноту к Ибрагиму, в которой упрекали его в вероломном нарушении данного им слова и требовали, чтоб он немедленно оставил Наварин и возвратился обратно в Александрию. Но он не принял ноты. Итак, ты видишь, что турки никаких не хотели иметь дружественных сношений. Что оставалось делать? Каким образом заставить их выполнить требование наших дворов? Очевидно, что, блокируя Наварин в зимние месяцы, они легко могли прорваться и рассадить свои войска по разным островам, принадлежащим Морее. Оставалось одно средство: войти в Наваринскую гавань и через грозное присутствие соединенных эскадр предупредить кровопролитие. Вследствие чего 7 октября от английского адмирала отдан был следующий приказ: «Правила, коими должен руководствоваться соединенный флот при входе в Наварин. Известно, что те из египетских кораблей, на коих находятся французские офицеры, стоят более на SO, а потому желание мое есть, чтобы его превосходительство г. контр-адмирал и кавалер Риньи поставил эскадру свою против их кораблей, и как следующий к ним есть линейный корабль с флагом на грот-брам-стеньге[167], то я со своим кораблем «Азия» намерен остановиться против него с кораблями «Генуя» и «Альбионом». Касательно же российской эскадры, то мне бы желательно было, чтобы контр-адмирал граф Гейден поставил ее последовательно близ английских кораблей… Ни одной пушки не должно быть выпалено с соединенного флота прежде, нежели сделан будет на то сигнал. Разве только в таком случае, что откроют огонь с турецкого флота, в таком случае те из турецких судов должны быть истреблены немедленно. В случае же настоящего сражения и могущего случиться какого-либо беспорядка советую привести себе на память слова Нельсона: «Чем ближе к неприятелю, тем лучше».

Я нарочно здесь поместил приказ. Он покажет тебе все распоряжения насчет атаки. Мы должны были ожидать, что Ибрагим нас примет не совсем ласково, и потому вход в Наварин казался многим даже сумасбродством. Представь себе вход шириною менее мили; по обеим сторонам оного были устроены крепости, которые имели 125 больших орудий. 30 из них действовали в центр губы, а остальные обращены на вход; войдя же, ты должен сражаться с гораздо многочисленнейшим флотом, лежащим в виде полумесяца, совершенно готовым принять неприятеля. Но было решено идти, и 8 октября в час пополудни с английского адмиральского корабля был сделан сигнал спуститься в две колонны в Наварин и приготовиться атаковать неприятеля. Наветренную колонну составляли английские и французские флоты, передовым кораблем этой колонны был вице-адмиральский корабль. А подветренную – российский флот, передовым кораблем коего был наш корабль.

Когда вице-адмиральский корабль стал подходить к газани, тогда турецкий офицер, сопровождаемый переводчиком, приехал к нему на корабль сказать, что Ибрагим-паша не оставил приказаний касательно дозволения входа союзной эскадры в порт и потому он требует, чтобы адмирал далее не шел. На это адмирал отвечал, что он пришел не получать, а отдавать приказания и что после вероломного нарушения данного слова Ибрагимом он истребит весь флот, если один выстрел будет сделан на союзников.

В 2 часа 25 минут английский флот прошел крепости и стал на своем месте на якорь. Ни одного выстрела не было сделано по ним ни с крепостей, ни с флота. Но когда английский фрегат «Дартмут» подошел к неприятельскому брандеру и послал на него шлюпку для отвода его в безопасное место для соединенного флота, тогда с него открыли оружейный огонь по шлюпке, что и произвело взаимнооборонительный ружейный же огонь с того фрегата и французского под контр-адмиральским флагом фрегата «Сирены», проходившего в это время мимо него. Вскоре после сего брандер загорелся. Тогда с египетского передового фрегата открыли пушечный огонь по французскому контр-адмиральскому фрегату, который в ту же секунду возвратил ему его[168]. В это время корабль наш был в самом входе против крепостей, с которых и всего турецкого флота был открыт огонь, на который мы немедленно отвечали, и тогда сражение сделалось общим.

Таким образом мы прошли всю левую турецкую линию, коей весь огонь был обращен на нас