Я уволился, чтобы поступить в университет на вечернее отделение, а смена в магазине заканчивалась только в десять вечера, с учебой никак не совместишь. О причине увольнения не сказал: сейчас уже не вспомню из-за чего. Быть может, испугался, что она примется отговаривать меня от учебы. Я не привык отказывать людям, в особенности когда они прикрывали просьбы доброжелательностью и заботой. И все же сегодня соглашусь, что учеба в вечернем университете – пустая трата времени и денег. Я не получил там ничего стоящего, и это не только моя вина.

В магазине одежды я проработал где-то полгода.

Третьей работой стала должность сотрудника на заправке одной нефтяной компании. Ее я нашел через объявление в газете. Но когда только пришел, работал вне штата и получал зарплату меньше, чем официально трудоустроенные сотрудники, хотя обязанности мы делили поровну. До этого в магазине одежды я зарабатывал чуть больше двух тысяч юаней, на заправке моя зарплата составляла тысячу восемьсот. Там стояло восемь бензоколонок, они располагались попарно, всего четыре группы. Заправка предлагала три вида топлива: бензин 90-го и 97-го октанового числа, а также дизельное топливо класса 0. В первый рабочий день коллеги обучили меня основным манипуляциям с колонками, ни о чем другом и словом не обмолвились. Хорошо помню, как в тот день у моей колонки остановилось такси. Обычно таксисты заправляются сами, потому как нам не доверяют, подозревают в желании обмануть. Остальные коллеги никогда не обслуживали таксистов, равнодушно наблюдая за их действиями со стороны, а затем проверяли, заплатили ли те за топливо. Но тогда я этого еще не знал, поэтому сам подошел к таксисту. Очень вежливо поинтересовался, каким бензином он хочет заправиться – 90-м или же 97-м? Тот покосился на меня, прищурившись, словно на какого-то мошенника глядел, и долго не отводил взгляда. Затем спросил ехидно:

– А ты сам как думаешь?

Только потом я узнал, что ни одно такси не заправляется 97-м бензином. Мой вопрос показался ему не только глупым, но и подозрительным. А еще я выяснил, что заправщики с таксистами не то чтобы враги, но уж точно не лучшие друзья. На работе таксистам приходится нелегко, клиенты нередко хамят, а они, в свою очередь, выплескивают ненависть на нас. Тех, под чью горячую руку они попадают, задирать опасаются. Стоит цене на топливо подняться хотя бы на 0,1 юаня, они тут же срываются, язвительно насмехаются, будто мы помогаем тирану Чжоу творить беззакония[95], а переплаченную разницу кладем себе в карман. Ну и мы, в свою очередь, относились к ним примерно так же. Одним словом, когда ничтожные люди чем-то недовольны, они только и могут, что издеваться над такими же, поскольку противостоять власть имущим – лишь наживать себе проблем. А если совсем не на ком выместить обиду, остается мучить животных. Люди часто повторяют, что любовь слепа. Но я считаю, любовь как раз самое бескорыстное и искреннее, что есть в нашей жизни, никакой слепоты в ней нет. По-настоящему слепа ненависть.

Мы работали в три смены, после каждой нам давали выходной на день, а расписание смен менялось, кажется, раз в неделю. Нас разделили на четыре группы, по четыре человека в каждой. До сих пор помню наружность тех троих, с кем работал в одной группе. Помню, что в каждой группе работал один мужчина и три женщины, следовательно, женщин в этой сфере трудилось больше. Но была ли это повсеместная тенденция или особенность именно нашей заправки, так и не выяснил. Прежде я упоминал, что таксисты нам не доверяли и подозревали, будто мы можем их обсчитать. На деле это было невозможно. Они каждый день заправлялись на одних и тех же заправках, были прекрасно знакомы с устройством колонок, сохраняли бдительность, беспокоились о каждой потраченной мелкой монетке. Однако других клиентов мы действительно могли обмануть. Не знаю, происходило ли это только в нашей группе или другие поступали так же, а может, и на остальных заправках не гнушались подобным.

Дело в том, что некоторые государственные автомобили заправлялись не за наличные, а по топливным талонам. Процесс заправки не особо волновал водителей таких машин: они оставляли нам автомобиль, бросив напоследок пару указаний, и дальнейшее их не интересовало. В конце концов, машина не их. Трое коллег по смене – не могу сказать про себя, что полностью невиновен, хотя тогда я и правда ни о чем не догадывался, – понимали друг друга без слов. Они утаивали от таких водителей, сколько топлива заправили, а потом спрашивали с них больше талонов, чем полагалось. Об этом мне не рассказывали, должно быть, считали совсем дурачком, боялись, как бы я не выдал их. Я узнал потом, когда их разоблачил один водитель. Самое странное заключалось в том, что, почуяв неладное, он не стал с них спрашивать, просто отругал и на этом все, даже не потребовал вернуть талоны. Видимо, их выдавало государство, и переплатил он или нет, его не волновало. Единственное, что его возмутило, что коллеги решили, будто смогут его провести, и это явно задело водителя за живое. Излишки талонов наша группа обменивала на наличные, а затем пускала на общие текущие расходы. Почему же я написал выше, что не считаю себя совсем невиновным? Узнав о происходящем, я не только не разоблачил их схему, но и ходил с ними несколько раз завтракать на эти деньги. Вот с какой легкостью морально разлагается человек.

Я проработал на заправке три или четыре месяца, пока однажды к нам вдруг не приехало руководство из самой нефтехимической компании. Они осмотрели заправку, выслушали отчет начальницы о текущем положении дел, а затем дали нам набор стандартных формулировок для приветствия клиентов, чтобы мы использовали их в общении с водителями. Коллеги, практически все стреляные воробьи, наверняка подумали, что это очередная показуха, и выполняли задание спустя рукава; я же, человек простодушный, добросовестно следовал каждой фразе. В итоге оказалось, что это отбор. Компания собиралась открыть новую заправку между городом и деревней и сделать из нее образцовую станцию, а затем снять видео о стандартах обслуживания на заправках для внутреннего пользования. Поскольку я зарекомендовал себя как добросовестного работника, руководство выбрало меня. Хотя, если копнуть глубже, мне только исполнилось двадцать, я был полон сил, к тому же самый молодой на заправке. Коллегам исполнилось уже по тридцать-сорок лет. Да и по росту я был самым высоким. Должно быть, выгодно выделялся на их фоне, и в глазах руководства, по сравнению с остальными, выглядел представительнее, к