Примите, милостивый государь, уверение в искреннем почтении и преданности, с каковыми имею честь быть Вашего Высокородия покорный слуга

Протоиерей Иоаким Кочетов».

На основании «фактов», подобных тому, что изложил в своем письме И. С. Кочетов (на самом деле это были ложные слухи), по приказанию министра внутренних дел Л. А. Перовского (он выполнял желание императора) составили и анонимно напечатали «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их» (СПб., 1844). Во втором десятилетии ХХ века эта книжонка была переиздана под именем В. И. Даля с новым названием – «Записка о ритуальных убийствах» (СПб., 1914). Однако наш герой к ее написанию не имеет никакого отношения. Это убедительно доказал С. Е. Резник в специально посвященном данному вопросу исследовании – «Запятнанный Даль: Мог ли создатель “Толкового словаря живого великорусского языка” быть автором “Записки о ритуальных убийствах”?» (СПб., 2010).

Как рождались и множились слухи об употреблении евреями крови христианских детей в ритуальных целях (расследованием каждого такого слуха занимались сотрудники Министерства внутренних дел, в том числе и В. И. Даль), наглядно видно из следующего случая[14]. Осенью 1845 года приехавшая в Петербург надворная советница Н. С. Порохова подала министру внутренних дел Л. А. Перовскому записку, в которой утверждала, что ее крепостную десятилетнюю девочку Сигклиту Мелешкову в сентябре того же года в Могилёве похитили евреи с целью использовать кровь девочки в ритуальных целях. Для секретного расследования данного дела в Могилёв был командирован сотрудник министерства, коллежский советник Гортынский. В организации данной поездки принимал участие глава Особенной канцелярии В. И. Даль. Он направил директору департамента общих дел Министерства внутренних дел К. К. фон Полю записку с просьбой выдать Гортынскому «подорожную в разные губернии» и «открытый лист, как для оказания содействия полициями, так и для взыскания обывательских лошадей». Гортынский установил, что никто девочку не похищал. Она, не желая ехать в Петербург, сбежала к своему отцу, жившему где-то под Черниговым. Гортынский девочку нашел, привез ее в Петербург и вернул Н. С. Пороховой. Эта дама, явившаяся источником ложного слуха, убедилась в том, что она неправа. Но множество людей, которым Н. С. Порохова сообщила свою непреднамеренную ложь, продолжали эту ложь, как правду, пересказывать своим знакомым.

О работе В. И. Даля под началом Л. А. Перовского рассказал в своих «Записках» секретарь Особенной канцелярии Министерства внутренних дел в 1843–1848 годах А. В. Головнин:

«Это было вскоре по назначении министром Льва Алексеевича Перовского, во время самой кипучей его деятельности. Особенной канцелярией управлял Вл. Ив. Даль, известный в литературе нашей под псевдонимом Казака Луганского и к которому Перовский имел в то время большое доверие. В Особую канцелярию министр передавал на время из департаментов Министерства разного рода дела, которые желал вести под своим личным ближайшим наблюдением по их особенной важности или по которым желал иметь доклады, записки, отношения, писанные большим знатоком всех тонкостей русского языка, каковым являлся Даль <…> Сверх того ежедневные разговоры и работы с Далем, который знал превосходно особенность русского языка и разные стороны быта русского народа, были также весьма интересны. В это время всё свободное от службы время Даль употреблял на обработку собранных им богатых материалов для составления изданного им впоследствии Толкового русского словаря и приводил в порядок огромное собрание пословиц и сказок, которые он записал во время жизни в разных концах России».

Утраты русской литературы

1844 год – успешный для Даля-чиновника – был печальным для Даля-литератора. Русская словесность понесла две большие утраты. 29 июня в Неаполе скончался один из самых выдающихся русских поэтов – Евгений Абрамович Баратынский. Его похоронили в Петербурге, в Александро-Невской лавре. А через четыре месяца, 9 ноября, не стало нашего, можно сказать, единственного в своем роде литератора – баснописца Ивана Андреевича Крылова. Его похоронили там же, где и Е. А. Баратынского.

Е. А. Баратынский

Иван Андреевич к концу жизни приобрел не только большую известность, но и огромное уважение своих читателей. Об этом красноречиво говорит один случай. Его 22 октября 1844 года зафиксировал в своем дневнике А. В. Никитенко:

«Обедал у Мартынова, Саввы Михайловича. Он дружен с Крыловым и между прочим рассказал мне о нем следующее. Крылову нынешним летом вздумалось купить себе дом где-то у Тучкова моста, на Петербургской стороне. Но осмотрев его хорошенько, он увидел, что дом плох и потребует больших переделок, а следовательно, и непосильных затрат. Крылов оставил свое намерение. Несколько дней спустя к нему является богатый купец (имени не знаю) и говорит:

– Я слышал, батюшка Иван Андреевич, что вы хотите купить такой-то дом?

– Нет, – отвечал Крылов, – я уже раздумал.

– Отчего же?

– Где мне возиться с ним? Требуется много поправок, да и денег не хватает.

– А дом-то чрезвычайно выгоден. Позвольте мне, батюшка, устроить вам это дело. В издержках сочтемся.

– Да с какой же радости вы станете это делать для меня? Я вас совсем не знаю.

– Что вы меня не знаете – это не диво. А удивительно было бы, если б кто из русских не знал Крылова. Позвольте же одному из них оказать вам небольшую услугу.

Крылов должен был согласиться, и вот дом отстраивается. Купец усердно всем распоряжается, доставляет превосходный материал; работы под его надзором идут успешно, а цены за всё он показывает половинные, – одним словом, Иван Андреевич будет иметь дом отлично отстроенный без малейших хлопот, за ничтожную в сравнении с выгодами сумму.

Такая черта уважения к таланту в простом русском человеке меня приятно поразила. Вот что значит народный писатель!»

И. А. Крылов

А семейство Владимира Ивановича всё пополнялось. 5 марта 1845 года родилась дочь. Ее назвали Екатериной.

Возобновленные «четверги»

После переезда в столицу В. И. Даль, как и в Оренбурге, стал устраивать у себя на квартире «четверги». В этот день в гостях у Владимира Ивановича бывали многие писатели-петербуржцы, среди них Иван Иванович Панаев, муж Авдотьи Панаевой, ставшей в конце 1840-х годов гражданской женой